"...Вы не любите принципы 92-го года (а 89-го года Вы уж будто так любите?), Интернационалку, Испанию, поповичей - Вам это все претит; а мне претит Катков, _баденские генералы_, военщина и т. д. Об этом, как о запахах и вкусах, спорить нельзя". Последняя фраза явно говорит о том, что и терпение, и желание Тургенева спорить с Фетом иссякали. Действительно, это письмо (от 13 сентября 1873 года) стоит в преддверии окончательного разрыва отношений. В переписке Фета и Тургенева возникают тягостные паузы. Одна из них последовала за письмом Фета от 5 марта 1873 года (см. письмо Ќ 10): Тургенев был нездоров, лечил подагру на водах в Карлсбаде и собрался с ответом Фету только 8 июня. В письме этом, в извинении своего молчания, Тургенев указывал на скуку как на факт, только и заставивший его взяться за перо; были там, очевидно, и еще какие-то выражения, мало приятные Фету. На это Фет отвечал письмом, датируемым Б. Я. Бухштабом серединой июня 1873 года (см. письмо Ќ 11).
"Наша переписка вступила в эпический период", - говорит в этом письме Фет; но уже совсем рядом был и последний, "драматический период". Совершенно отчетливой вехой, обозначившей наступление этого "драматического периода", оказалось событие, которое стало кульминацией всей жизни Фета, завершило его долгую борьбу с "несправедливой судьбой" и окончательно оформило социальный и идейный облик этого человека: 26 декабря 1873 года Александр II дал сенату указ "о присоединении отставного гвардии штабс-ротмистра Аф. Аф. Фета к роду отца его Шеншина со всеми правами, званию и роду его принадлежащими". Фет превратился в Шеншина - стал законным членом рода Шеншиных, полноправным российским дворянином. Мог ли Тургенев в 1862 году, с "комическим преувеличением" величая скромного фермера (у которого в жизни не было даже самой захудалой крепостной деревни) "закоренелым и остервенелым крепостником, консерватором и поручиком старинного закала", - мог ли Тургенев предполагать, что слова его окажутся совсем не шуткой? Впрочем, одно из его писем Фету ясно показывает, что Тургенев давно угадывал магистральное направление внутреннего движения Фета; в этом письме (от 30 октября 1874 года) финал идейной эволюции Фета прямо связывается с началом - событиями двадцатилетней давности: "... Не могу, однако, не выразить своего удивления Вашему упреку г-ну Каткову в либерализме! После этого Вам остается упрекнуть Шешковского в республиканизме и Салтычиху в мягкосердечии. Вас на это станет, чего доброго! - Вы чрезвычайно довольны всем окружающим Вас бытом: ну и прекрасно! Помните, как 20 лет тому назад Вы в Спасском в самый разгар николаевских мероприятий огорошили меня изъявлением Вашего мнения, что выше положения тогдашнего российского дворянина - и не только выше, но благороднее и прекраснее - ум человеческий придумать ничего не может". Зная это умонастроение Фета, Тургенев вряд ли был удивлен появлением в фетовской публицистике апологии "среднего землевладельца"; но он вряд ли принимал это всерьез - почему и писал Фету 26 сентября 1871 года: "А Вы, душа моя, продолжайте мечтать о создании у нас в России земледельчески-дворянски-классической аристократии - баюкайте в качестве нянюшки самого себя в качестве младенца! Чем бы дитя ни тешилось - лишь бы не плакало!" Тургенев явно не мог предположить, каким неуклонным было движение Фета к его "идеалу среднего дворянина" и каким поистине "поручиком старинного закала" на деле окажется его друг. Когда же это окончательно выяснилось, когда была поставлена последняя точка и Фет стал Шеншиным, стало очевидно, что им лучше разойтись в разные стороны. Найдя кстати подвернувшийся предлог (письмо от Полонского, где говорилось о каком-то невыгодном отзыве Фета о Тургеневе), Тургенев прямо предложил Фету прекратить отношения, написав из Парижа 28 ноября 1874 года: "Любезный Шеншин, сегодня я получил Ваше письмо - а четвертого дня пришло ко мне письмо Полонского <...> полагаю лучшим прекратить наши отношения, которые уже и так, по разности наших воззрений, не имеют "raison d'etre" {Разумного основания (фр.).} <...>. Откланиваюсь Вам не без некоторого чувства печали, которое относится, впрочем, исключительно к прошедшему". В ответном письме Фет пытался предотвратить разрыв, но Тургенев подтвердил свое намерение еще одним письмом, от 12 декабря 1874 года, которое заканчивал так: "Не могу не заметить, что Вы напрасно благодарите судьбу, устранившую Ваше имя от соприкосновения с нынешней литературой; Ваши опасения лишены основания: как Фет, Вы имели имя, как Шеншин, Вы имеете только фамилию". Фету-Шеншину теперь терять было нечего - и в прощальном письме своему другу-врагу (от 12 января 1875 года) он, что называется, высказал все, что о нем думает (см. письмо Ќ 12).
Так закончились отношения Тургенева и Фета, представляющие собой выразительнейшую страницу в истории борьбы двух идеологий внутри российского дворянства: либерального западничества и почвеннического консерватизма. Но в отношении двух писателей был свой post scriptum. В августе 1878 года Тургенев, приехавший в Спасское и помирившийся с Толстым, получил неожиданно письмо от Фета - с предложением примирения. На него он ответил письмом от 21 августа: "Любезный Афанасий Афанасьевич, я искренне порадовался, получив Ваше письмо. Старость только тем и хороша, что дает возможность смыть и уничтожить все прошедшие дрязги - и, приближая нас самих к окончательному упрощению, упрощает все жизненные отношения. Охотно пожимаю протянутую Вами руку..." Прежней дружбы, конечно, восстановить не удалось, и редкие письма, которыми обменивались писатели вплоть до смерти Тургенева, были лишены прежнего кровного чувства "дружбы-вражды".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94