ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
д. станция Коренная Пустынь
Дорогая графиня! Весь дом спит: мои часы на столе показывают половину шестого утра, и я хочу воспользоваться временем высказать Вам то, что считаю для себя полезным.
Человек скользит и падает, и улица смеется. Даже Грибоедов это знает и растянул своего Репетилова во весь рост. Но спросите упавшего, который, быть может, сломал руку или ногу: смешно ли ему? У Островского девица, научающая другую светским темам разговоров, говорит: "одна тема: что лучше - женщины или мужчины? а другая: что лучше - иметь и потерять, или ждать и не дождаться?" {1} И театр хохочет. А между тем тут сокрыты самые близкие каждому, существенные вопросы, сводящиеся на двустишие Баратынского:
Или надежду и волнение,
Иль безнадежность и покой {2}.
Только третьего дня вечером, то есть 26 мая, я получил из Курской почтовой конторы Ваше дорогое письмо от 13-го, тогда как бы я должен был получить его 14-го в 11 часов со станции Коренная Пустынь. В этом виновата Ваша прекрасная качеством бумага, представляющая более лота весу и потому подлежащая в губернской конторе штрафу. Но не в штрафе дело, а во времени, необходимом для высылки мне объявления и т. д.
Если я пишу Вам, то, конечно, для того, чтобы говорить правду, так как в подобном случае ложь в устах юноши забавна и смешна, а в устах старика бессмысленна и презренна. Итак, я никогда и не ожидал при Ваших разнообразных занятиях - скорых ответов на мои письма, и впредь их не ожидаю. Совершенно не в том дело. Тем не менее почему-то в последний долгий период Вашего молчания ко мне закралась мысль, что я последним письмом, написанным по душе, без всяких задних мыслей и осторожности, чем-либо заслужил Вашу немилость, и, признаюсь, эта мысль неотвязно меня томила, особливо в одиночестве моих утренних бессонниц. Потерять вдруг такую постоянную и дорогую благосклонность было для меня нестерпимо. Очевидно - я стал искать причины такого горя. Сначала я ничего не мог понять, но мало-помалу я стал понимать, что Вы впали в великую и горестную для меня ошибку. Вы вообразили, что я лично раздут авторским самолюбием и ставлю свой небольшой талант на неподобающий ему пьедестал. Напрасно говорил я себе, что Вы должны лее знать, что этого нет, но ведь мое личное смирение нисколько не мешает мне понимать эту гордыню Музы у Горация, или тем более у Проперция. Ведь эта гордыня совершенно законна: не будь Гомера, не была бы Елена 4000 лет красавицей. - Зато как я счастлив, что мучился понапрасну. Я не могу желать быть Вам неугодным. Это четвероугольный круг. - У Вас опять Кузминские. Передайте им мои сердечные приветствия. Воображаю, как все у Вас жизненно. Я даже вчера написал Вам стихи:
Я не у Вас, я обделен... (см. т. 1).
Зачем Вы упомянули о возможности заглянуть в наше захолустье? Не великодушно так шутить. Марья Петровна относит симпатию Ваших прелестных девиц и милых мальчуганов не к своим заслугам, а к их особенной любезности. Я помню, как я услыхал серебристый гомерический смех в зале, так что подумал, что там что-либо произошло необычайное. Выхожу и вижу, что кто-то поставил плюшевую обезьяну на стеклянный колпак часов, и мальчики это увидали. Ведь это попадаешь в самую душистую <нрзб.>... жизненного цветка. - Меня Марья Петровна на днях привезла на подставных из Грайворонки за 100 верст в Щигры - на выборы гласных, куда меня умоляли принести своих 2 шара. Боже! как это гадко! Вернулся я в жару полуживым. Управляющий писал, что пшеница хороша, хоть я по аналогии писал ему, что она пропала. Теперь я воочию увидал, что я прав, и он сбирается косить ее на сено. Хорошо будет сено! Итак, 4-й год кряду надо сидеть на уменьшенной порции. Крыши выкрасили, ограду оштукатурили, стены дома освежили; а тут наша Анна Андреевна была без нас в лесу и говорит, что караулка подавит людей и ребят. Что же делать? Надо строить новую, светлую и покрыть железом. Что скажет кошелек, в котором действительно денег нет. Пока ничего не читал из обозначенного Вами. Прочту в Москве. Июля 15-го поджидаю Страхова из Крыма. Напомните Льву Николаевичу о великом его почитателе.
Преданный Вам
А. Шеншин.
50
Московско-Курской ж. д. станция Коренная Пустынь.
11-го августа 1886 г.
Дорогая графиня
Софья Андреевна.
Слова Пушкина:
"Желаю славы я, чтоб именем моим
Твой слух был поражен всечасно; чтоб ты мною
Окружена была..." {1} -
я мысленно влагаю в уста Льва Николаевича с обращением ко мне. Действительно, продолжая медленно читать ежедневно его сочинения, мы с женою окружены постоянно его заслуженною славой. Невозможно его избежать. Сколько раз, ложась вечером в постель, я, при заметно увеличивающемся упадке сил, сижу, спустя ноги с кровати, и под влиянием Ивана Ильича {2} думаю: вот, если кто теперь увидит меня, то подумает, что старик задумался над каким-то важным вопросом, тогда как, в сущности, я выбираю более подходящий момент собраться с силами и взбросить свои ноги на тюфяк.
Страхов весьма подробно описал свое пребывание у Вас и все Ваши полевые затеи, но, к сожалению, окончил известием, что Вы себя не совсем хорошо чувствовали. Надеюсь, что в Ваши годы нездоровье не то, что в мои.
Еще сегодня в "Карениной" меня поразила верная мысль, что у мущины есть моменты в жизни, к которым вся предшествующая жизнь есть как бы приготовление (Лев Николаевич под медведем) {3}. Я готов расширить эту мысль, сказавши, что наша будничная жизнь есть приготовление к высоким моментам; но там же прекрасно сказано, что кататься в лодке приятно и красиво, но направлять ее на веслах заботливо и трудно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Дорогая графиня! Весь дом спит: мои часы на столе показывают половину шестого утра, и я хочу воспользоваться временем высказать Вам то, что считаю для себя полезным.
Человек скользит и падает, и улица смеется. Даже Грибоедов это знает и растянул своего Репетилова во весь рост. Но спросите упавшего, который, быть может, сломал руку или ногу: смешно ли ему? У Островского девица, научающая другую светским темам разговоров, говорит: "одна тема: что лучше - женщины или мужчины? а другая: что лучше - иметь и потерять, или ждать и не дождаться?" {1} И театр хохочет. А между тем тут сокрыты самые близкие каждому, существенные вопросы, сводящиеся на двустишие Баратынского:
Или надежду и волнение,
Иль безнадежность и покой {2}.
Только третьего дня вечером, то есть 26 мая, я получил из Курской почтовой конторы Ваше дорогое письмо от 13-го, тогда как бы я должен был получить его 14-го в 11 часов со станции Коренная Пустынь. В этом виновата Ваша прекрасная качеством бумага, представляющая более лота весу и потому подлежащая в губернской конторе штрафу. Но не в штрафе дело, а во времени, необходимом для высылки мне объявления и т. д.
Если я пишу Вам, то, конечно, для того, чтобы говорить правду, так как в подобном случае ложь в устах юноши забавна и смешна, а в устах старика бессмысленна и презренна. Итак, я никогда и не ожидал при Ваших разнообразных занятиях - скорых ответов на мои письма, и впредь их не ожидаю. Совершенно не в том дело. Тем не менее почему-то в последний долгий период Вашего молчания ко мне закралась мысль, что я последним письмом, написанным по душе, без всяких задних мыслей и осторожности, чем-либо заслужил Вашу немилость, и, признаюсь, эта мысль неотвязно меня томила, особливо в одиночестве моих утренних бессонниц. Потерять вдруг такую постоянную и дорогую благосклонность было для меня нестерпимо. Очевидно - я стал искать причины такого горя. Сначала я ничего не мог понять, но мало-помалу я стал понимать, что Вы впали в великую и горестную для меня ошибку. Вы вообразили, что я лично раздут авторским самолюбием и ставлю свой небольшой талант на неподобающий ему пьедестал. Напрасно говорил я себе, что Вы должны лее знать, что этого нет, но ведь мое личное смирение нисколько не мешает мне понимать эту гордыню Музы у Горация, или тем более у Проперция. Ведь эта гордыня совершенно законна: не будь Гомера, не была бы Елена 4000 лет красавицей. - Зато как я счастлив, что мучился понапрасну. Я не могу желать быть Вам неугодным. Это четвероугольный круг. - У Вас опять Кузминские. Передайте им мои сердечные приветствия. Воображаю, как все у Вас жизненно. Я даже вчера написал Вам стихи:
Я не у Вас, я обделен... (см. т. 1).
Зачем Вы упомянули о возможности заглянуть в наше захолустье? Не великодушно так шутить. Марья Петровна относит симпатию Ваших прелестных девиц и милых мальчуганов не к своим заслугам, а к их особенной любезности. Я помню, как я услыхал серебристый гомерический смех в зале, так что подумал, что там что-либо произошло необычайное. Выхожу и вижу, что кто-то поставил плюшевую обезьяну на стеклянный колпак часов, и мальчики это увидали. Ведь это попадаешь в самую душистую <нрзб.>... жизненного цветка. - Меня Марья Петровна на днях привезла на подставных из Грайворонки за 100 верст в Щигры - на выборы гласных, куда меня умоляли принести своих 2 шара. Боже! как это гадко! Вернулся я в жару полуживым. Управляющий писал, что пшеница хороша, хоть я по аналогии писал ему, что она пропала. Теперь я воочию увидал, что я прав, и он сбирается косить ее на сено. Хорошо будет сено! Итак, 4-й год кряду надо сидеть на уменьшенной порции. Крыши выкрасили, ограду оштукатурили, стены дома освежили; а тут наша Анна Андреевна была без нас в лесу и говорит, что караулка подавит людей и ребят. Что же делать? Надо строить новую, светлую и покрыть железом. Что скажет кошелек, в котором действительно денег нет. Пока ничего не читал из обозначенного Вами. Прочту в Москве. Июля 15-го поджидаю Страхова из Крыма. Напомните Льву Николаевичу о великом его почитателе.
Преданный Вам
А. Шеншин.
50
Московско-Курской ж. д. станция Коренная Пустынь.
11-го августа 1886 г.
Дорогая графиня
Софья Андреевна.
Слова Пушкина:
"Желаю славы я, чтоб именем моим
Твой слух был поражен всечасно; чтоб ты мною
Окружена была..." {1} -
я мысленно влагаю в уста Льва Николаевича с обращением ко мне. Действительно, продолжая медленно читать ежедневно его сочинения, мы с женою окружены постоянно его заслуженною славой. Невозможно его избежать. Сколько раз, ложась вечером в постель, я, при заметно увеличивающемся упадке сил, сижу, спустя ноги с кровати, и под влиянием Ивана Ильича {2} думаю: вот, если кто теперь увидит меня, то подумает, что старик задумался над каким-то важным вопросом, тогда как, в сущности, я выбираю более подходящий момент собраться с силами и взбросить свои ноги на тюфяк.
Страхов весьма подробно описал свое пребывание у Вас и все Ваши полевые затеи, но, к сожалению, окончил известием, что Вы себя не совсем хорошо чувствовали. Надеюсь, что в Ваши годы нездоровье не то, что в мои.
Еще сегодня в "Карениной" меня поразила верная мысль, что у мущины есть моменты в жизни, к которым вся предшествующая жизнь есть как бы приготовление (Лев Николаевич под медведем) {3}. Я готов расширить эту мысль, сказавши, что наша будничная жизнь есть приготовление к высоким моментам; но там же прекрасно сказано, что кататься в лодке приятно и красиво, но направлять ее на веслах заботливо и трудно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94