<...>
Читали Вы пресловутый "Дым"? {3} У меня одна мерка. Не художественно? - не спокойно? - дрянь, форма? Сам с ноготь, борода с локоть. Борода состоит из брани всего русского, в минуту, когда в России все стараются быть русскими. А тут и труженик честный _посредник_ представлен жалким дураком, потому что не знает города Нанси. В России-де все гадко и глупо и _все надо_ гнуть насильно и на иностранный манер. На этом основании и дурак Литвинов _изучил_ иностранную агрономию, чтобы ему, дураку, _применять_ ее в своем имении. Ясно, осел. Не все ли это равно, что под русскую брыкуху запрягать паровоз? Этого мало. Между всеми русскими негодяями и дураками оказывается порядочный герой, истосковавшийся по аристократическому кругу, который будто бы презирает, и бросающий женщину, которую будто бы уважает и любит, только из-за того, что нанюхался волос женщины, которую с детства знает и признает окончательно для себя непригодной. Мало того, этому краеугольному камню русских и порядочных людей (в глазах автора) ни разу и на ум не пришло, что женщина, которую он сманывает, жена другого - имя которого она носит и т. д. Неужели это прогресс? Мужики за это оглоблей бьют. Порядочные люди борются, насколько сил хватает, а жулики-прогрессисты об этом не думают.
В чем же, спрашивается, _гражданский подвиг_ рассказа (литературный - в уродстве и несообразности целого)? Очевидно, что главная цель умилостивить героев "Русского слова" и тому подобных, которые так взъелись на автора за "Отцов и детей" {4}. Эта цель достигнута, к стыду автора. Вот почему мне грустно, и я не пишу к Тургеневу. Что я буду писать? И в том и в другом случае я вижу один и тот же мотив - эгоистическое чесание (извините за выражение) избалованного пупка. Но, по-моему, так не должен жить человек, кто бы он ни был. Этим не растет ни народ, ни государство, ни общество. А наша дура критика сидит разиня рот и не понимает, в чем дело. Но довольно об этом.
Неужели мы за все лето не увидимся? Как вы живете-можете? Что прелестная Софья Андреевна, которой мы оба с женой земно кланяемся? Что тетенька Татьяна Александровна? Что рояль, настроили ли? Дьяков, говорят, вернулся. Мы сидим безо ржи окончательно, да, кажется, я буду без яровой пшеницы, и мои кони могут зимой играть на лире. Травы отвратительны.
Не слыхали ли чего о Московско-Курской чугунке? Неужели и до Тулы не пойдет она в этом году? Право, пора. Кажется, ты более заботишься о прогрессе на словах, чем на деле.
Что издание Вашего романа? Я первый его покупатель. Я все строюсь, то есть все исправляю чужие грехи, и уже дошел до того, что чувствую страх при виде топора и лопатки каменщика. Хуже гильотины. Неужели вы не обрадуете меня строчкой?
Крепко жму Вашу руку.

А. Фет.

Все сказанное о "Дыме" я не говорил бы, если бы не было внушительного тона. Если бы автор просто рассказывал, я бы сказал: "Да! и это бывает". Мало ли что бывает на свете. Но когда мне бессовестного глупца рекомендуют в идеалы для подражания, тогда я низко кланяюсь и говорю: "Что же! Дай бог Вам, но только не мне". Человек только потому не зверь, что он человек, и эгоизма проповедовать нечего, когда его ежедневно трубой легионов архангелов проповедует природа.
Можно проповедовать воздержание, любовь ко врагу и самопожертвование, и некоторые делали это с большим успехом, но что значат слова: "Старайся ежедневно как можно плотнее и повкуснее пообедать, а в голодный год вдвое?" {5}
Der Herr говорит в прологе "Фауста" предстоящему дьяволу, клевещущему на природу человека (следовательно, на творца этой природы):

Und steh beschamt, wenn du bekennen musst:
Ein guter Mensch in seinem _dunklen_ Drange
Ist sich des rechten Weges wohl bewusst {*}.
{* И посрамлен да будет сатана!
Знай: чистая душа в своем исканье _смутном_
сознаньем истины полна (нем.).
И когда этот dunklen Drang не действует, испортился, люди делаются гадки до отвращения.
В художественном произведении напряженность великое дело. Но она должна быть к центру, а не из окружности вон. Чем она выше к центру, тем лучше, - Гамлет, Фауст, Макбет. Чем она выше вон из окружности тем уродливей, болезненней, хуже. _Дядя Том_ и прочее. 25-го июня у нас выборы судей. Черкните и аукнитесь! Видите, сколько я накакографил.

23

1 января 1870 года.

С Новым годом и старым счастьем! <...> Сию минуту кончил шестой том "Войны и мира" и рад, что отношусь к нему совершенно свободно, хотя штурмую с Вами рядом. Какая милая и умная _женщина_ княгиня Черкасская, как я обрадовался, когда она меня спросила: "Будет ли он продолжать?" Тут все так и просится в продолжение - этот 13-летний Болконский, очевидно, будущий декабрист. Какая пышная похвала руке мастера, у которого все выходит живое, чуткое. Но, ради бога, не думайте о продолжении этого романа. Все они пошли спать вовремя, и будить их опять будет для этого романа, круглого, уже не продолжение - а канитель. Чувство меры так же необходимо художнику, как и сила. Кстати, даже недоброжелатели, то есть не понимающие интеллектуальной стороны Вашего дела, говорят: "По силе он феномен, он точно слом между нами ходит". Я ненавижу _умных и ученых_ людей. Я изучал Горация, я любовался нравственно-слабой, жирной эпикурейской фигурой, либерально набожным сластолюбцем, наполненным преданий афинского приличия и того героического строя, который двигал всем классическим миром, как движет теперь даже атеистами, - христианство. Я радовался всякой остроумной догадке или доказательству ученого комментатора насчет того или другого места или подробности. Но мне противно было, когда к моему герою относились, как к книжке или кнуту, которым надо пробирать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94