Я последний здесь и навсегда. Одну малюсе
нькую ошибочку допустил отец, одну во всей своей, в остальных отношениях
безупречной, жизни: меня зачал зимой 1940-го. 17 октября 1941-го, когда я выскочил и
з пизды моей матери в эту комнату, по эту сторону от Сокольнического парк
а всего, может, семей двадцать оставалось, а на нашей улице Ц мы одни! Все
Ц бежали. Отец с матерью остались Ц он хромой был еще с первой мировой. В
адим спал в нейбауэровском чулане Ц здесь, как вы видите, и втроем не разо
спаться. Мать исчезла в 1943-м. Бросила меня и на фронт ушла. Она там фельдшери
цей была, по одним сведеньям. А по другим, Ц главной блядью в дивизионном
госпитале. Я ее не видел с трехлетнего возраста».
Эта история так меня взволновала, что я, забыв о Вадиме Сергеевиче и совсе
м уже автоматически, пошел со старой московской козырной Ц то есть она т
огда была еще козырной Ц мой возраст. «Послушайте, Алеша, Ц сказал я, Ц н
о ведь история-то ваша Ц исключительная. Я вас ровно на те двенадцать лет
старше, которые, конечно, хотя и спасли меня от подобного вашему начала, с
одной стороны, но, с другой, лишили меня предоставленного вам редкого шан
са видеть и прошлое наше и будущее как бы с середины. Бесспорно, и мой возр
аст имеет свои преимущества в отношении наблюдения людей и событий, но н
еизмеримо меньшие, чем ваш. Не говоря уже (и тут я вспомнил, к чему все это ве
л)... не говоря уже о причудливом вашем происхождении, которое в конечном и
тоге и привело вас к неоценимым сокровищам Причерноморья. Кстати, а не яв
лялся ли столь порицаемый вами Вадим Сергеевич владельцем той самой тет
радрахмы Митридата Эвпатора (о, Джеймс Босвел, что ты в сравнении со мной!)...
» «Чистый вздор, Ц поднял голову почему-то успокоившийся Алеша, Ц эти л
юди ничего не понимали в монетах. А откуда вы знаете о тетрадрахме?»
Когда я еще раз соврал, что случайно слышал об этом от Елены Константинов
ны (о кузене Кирилле, как еще живом, я на всякий случай решил не упоминать), о
н резко встал и, пригладив редкие желтоватые волосы, заявил: «У Вадима все
было неизвестно откуда». Ц «И сигары тоже?» Ц поспешил вставить я. «И си
гары Ц тоже. И жизнь Ц тоже! Как он выжил Ц я вас спрашиваю? Не работая Ц
при карточной-то системе и непрерывном надзоре милиции и ГБ? Ничего не за
рабатывая? А так: то неделями дома сидит, читает или с отцом в покер, то вдру
г исчезает на неделю, а то и месяц. Является всегда чистенький, выглаженны
й, в свежем белье, туфли начищенные, опрысканный одеколоном, и опять Ц это
т гнусный сигарный запах! Что делал? Как жил? Ясно, предавал. Жил Ц предава
л. А вы говорите!»
Несмотря на восклицательные знаки Алеши, я чувствовал, что негодование е
го выдыхается, что он устал несколько и что, пожалуй, настало время для лоб
овой атаки. «Помогите мне его найти», Ц твердо сказал я. «А зачем он вам?»
Ц «А так, интересуюсь жизнями неправдоподобно живших людей. Кроме того,
мне бы очень хотелось расспросить его о некоем Михаиле Ивановиче, о кото
ром, думаю, вы никогда ни от кого не слышали».
Смеркалось. Алеша отошел от окна и очень тихо сказал: «Ей Богу, он уж давно
должен был бы умереть. Он уже давно предал всех, кого можно было предать, и
нечего ему больше здесь делать. И вообще теперь в ходу другие методы, Ц и
вдруг совсем для меня неожиданно и как бы уступая: «Я вижу, что вас нисколь
ко не убедил. Я знаю, что ругань Ц не доказательство. Но вы не пережили то, ч
то я пережил в моем детстве, и оттого не можете понять, каким издевательст
вом над нами было само его присутствие здесь во время войны и после. Даже ш
околад и сгущенное молоко, которые он нам приносил, были издевательством
, особенно в отношении отца. Отец, конечно, никогда себе не позволял ни мал
ейшего намека на это в его присутствии. Но он был деликатнейшим человеко
м. Ну хватит. Меня и так страшно выбили из колеи эти воспоминания и ваш при
ход. Но из чистой любезности и в порядке особой услуги приятелю моего кол
леги Андрея я сообщу вам одну вещь только, и поступайте с ней как хотите, н
икогда, разумеется, на меня не ссылаясь и не требуя никаких дальнейших ра
зъяснений. Итак, если этот подонок еще жив, то живет он где-то в северо-запа
дном Подмосковье и под чужим именем, отчеством и фамилией. В отношении по
следнего я совершенно уверен. Почему? Ц не хочу объяснять. Буду рад вас в
идеть в другое время и по иному поводу».
Возвращаясь по темным аллеям Сокольнического парка, я сожалел о почти по
терянном вечере. Визит к мрачному Алеше только подтвердил концепцию Шле
пянова, что искать надо не самого Вадима Сергеевича, а того, кто мог бы им о
казаться.



Глава 4
В простых местах

Истерика еще не раз спасет от
смерти.
Е.Рейн

Простыми не рождаются. Чтобы быть простым, надо сначала родиться в прост
ом месте. В России нет простых мест. Или ты родился в месте, которое не в сче
т, в никаком месте, или Ц если что-то уже заставило тебя начать думать о пе
ределке, в которую ты попал, Ц все становится настолько сложным, что с ни
м ты не распутаешься и при самом простом, до искусственности, подходе к ве
щам, о которых говоришь и пишешь. Еще и потому, что говорить и писать ты буд
ешь о тех, кто уже родился в сложном месте и, позволю себе добавить, самым с
ложным образом. Забыв в очередной (и последний) раз о Вадиме Сергеевиче, Ми
хаиле Ивановиче и прочих так или иначе с ними связанных лицах, я настольк
о увяз в обстоятельствах своей собственной жизни, что, не находя никаког
о иного из них выхода, предавался одиноким и порою весьма долгим прогулк
ам по зимней вечерней Москве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63