Так же как и «черно-
белый дом с дверью неопределенного цвета», где важно, что цвет двери Ц оп
ределенно неопределенен в сочетании с кремовыми простениями и черными
квадратами фасада (это Ленсдаун-Род).
Нет, роман Ц как жанр, а не отвлекающее занятие не должен страдать от беск
онечных отступлений... Человек, никогда не мерзнувший в Сибири и простужа
ющийся от сквозняка в Петербурге, в любую погоду прошагивал из конца в ко
нец Ленсдаун-Род, совершая путь во времени, от Пьеретты к Элизабет. Перейт
и от одной любви к другой можно только связав их топографически Ц думал
я, шагая за его длинной тенью. Интервал в семьдесят лет ничего не значит Ц
у любви нет истории. Только место. В конце концов, кларизм здесь Ц реакци
я на многозначительность, которой нет места в романе.
От лет тяжелой страсти к Пьеретте Ц к неделям больной ревности к Элизаб
ет. Согласно Ричарду, ее «максимум» с очередным любовником Ц пять недел
ь (потом тебя отставят). Шла одиннадцатая неделя, муж грозился его застрел
ить, роман переместился из Пертшира в Вестминстер. После нее он всегда ра
ботал с утра, не ложась спать. Хорошо, если удавалось прикорнуть на полчас
а после ланча. В четыре он пил кофе с Елбановским. Тот обычно, после кратко
го приветствия, легким движением искусного картежника веером выбрасыв
ал на стол пять-шесть карточек. Сегодня Михаил Иванович прочел на одной и
з них: «Вчера был убит Вальтер Ратенау». Ц «Важно проследить реакцию бир
жи», Ц сказал Елбановский. «Гораздо важнее, как мы реагируем, а не биржа, у
смехнулся Михаил Иванович. Ц До биржевиков ведь не дошло, что, убив Ратен
ау, немцы убили не еврея-либерала, а еврея-германофила, который во время в
ойны помог им создать лучшую в мире военную промышленность. Непонимание
Ц факт сознания, а не экономики. Этого Ратенау понять не мог, как и Валлен
берги, тоже евреи-германофилы». Ц «Неужто это так важно?» Ц «Важнее все
го. Евреи-капиталисты с верой в Германию создали финансы и промышленнос
ть для немцев. Евреикоммунисты с верой в Советы сделают то же для русских.
Убив Ратенау, немцы начали убивать веру евреев в Германию. Кончат они тем,
что вместе с верой убьют и самих евреев. Всех. Советы Ц тоже, я думаю, пойду
т в этом за немцами, если успеют». Ц «Неужели все это так... автоматично?»
Ц «Абсолютно и безусловно так, коль скоро ты уже оказался вставленным в
этот механизм любви, подозрения и ненависти. В особенности, если ты Ц во м
ножественном числе, группа, род, нация». Ц «Ну-сс, улыбнулся Елбановский,
вставая и собирая со стола карточки, Ц так продавать или покупать?»
Михаил Иванович допил согретый в руке коньяк. «Еще года два-три Ц продав
ать и покупать. Потом Ц все продать, все. Иметь дело только с чужими деньг
ами, банками и компаниями (и женами Ц добавил про себя Елбановский, хотя э
то относилось к настоящему). Ничего своего, кроме наличных. Да и те лучше т
ратить как можно скорее, пока Европа и Америка будут соревноваться, кто и
з них себя полней разорит и обезоружит к началу будущей войны с Германие
й. Ну, желаю приятного вечера. Сегодня я Ц на Боровском».
Сегодня после концерта (или это было уже завтра) он был «на Элизабет». Длин
ными ногтями она проводила полоски от его затылка к плечам, в обе стороны,
раз, два... «Ты считаешь?» Ц «Это Ц число недель сверх положенных пяти?» Ц
«Ричард Ц свинья и трепло. Встань с меня и зажги мне сигарету». Потом, быс
тро и мелко затягиваясь: «В среду в девять Ричард за тобой заедет. По дорог
е в замок будете останавливаться только для заправки. Нигде не ночевать.
Ночи с тобой для меня слишком драгоценны. Когда приедете, тогда приедете.
В моей спальне тебя будет ждать холодный ужин. Ричард переночует в спаль
не моего кузена, где и ему будет оставлен ужин. Он уже давно получил свое н
аперед. Не забудь взять плед, который я тебе подарила, и укутай в него ноги.
В дороге не разрешай Ричарду пить. Иди, я устала».
Он взял такси у Холланд-Парка. После ночи на Боровском и Элизабет, шопенов
ские прелюды мотыльками порхали в пустой от счастья голове. На губах Ц в
кус ее сигарет. Когда он с ней, она не разрешает ему курить свои, слишком кр
епкие. О сигарах не может быть и речи, так же как о кондомах и случайно выры
вавшихся у него французских выражениях (русские Ц пожалуйста!). В ней не б
ыло ни автоматизма, ни противостоящей автоматизму переменчивости. Одна
власть. Страсть? Ц О ней знала только она сама. Что-что, а страсть, даже есл
и она у нее и была, никогда не смогла бы стать ничьим оружием, даже ее собст
венным. Знание? Она знала все, что хотела, но это ровно ничего не значило в н
ей или для нее.
Но, Боже, как знать, но самому этого не делать? [Знание существует только дл
я частичной продажи, как любил повторять Елбановский.] Только в любви зна
ть и делать Ц одно и то же. Поэтому там нет места свободе, всегда предпола
гающей их разделение. Сейчас банки и компании разоряются не от неоправда
нного риска, а от страха и незнания. Люди Ц тоже. Точнее Ц от страха знани
я. Когда едешь в машине, отчаяние стихает.
Они проехали Карлайль, и Ричард ему сказал, что Джеймс, не шутя, намерен ег
о убить. «И не надейся, что он это сделает в ее спальне. Он подождет, пока утр
ом ты спустишься за ней в сад, замахнется на нее хлыстом, а когда ты рванеш
ься, чтобы заслонить собой даму сердца, выпалит тебе между глаз из двухст
волки так, чтобы всю ее залить твоими мозгами». Ц «Эка жалость, что ты не и
збрал карьеру судебного медика, Ц засмеялся Михаил Иванович. Ц Яркост
ь и точность воображения Ц как у Дягилева».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63