жизнь желаний
сама создает себе аналогии, пусть безвкусные.
Пора поставить точку. Самолеты в Стокгольм тогда еще не летали. Но можно б
ыло вполне безопасно достичь этого места поездом с двумя паромами, если
ты не отдашь предпочтения умеренно комфортабельному пароходу со «швед
ским столом» вместо завтрака в постели и ланча. Надо было еще обдумать вт
орое письмо Маркусу Валленбергу, банкиру, и последующий разговор с его б
ратом, графом и в прошлом его коллегой, министром иностранных дел. А тогда
как не повидать и двух «маленьких кавалеров», жаждущих встречи с ним в Ст
окгольме.
Были слова, никогда им не произнесенные, о которых через много лет он стал
думать как о существующих только в их непроизнесении. Не было ли страшно
го соблазна их произнести в его беседах с Николаем Михайловичем, Поэтом,
Мюриэл и с Ц Элизабет? Но удача ли это, что он удержался и в последнюю ночь
на Ленсдаун-Род? Ха-ха, через десять минут после оргазма сообщить Элизабе
т, что это из-за него десятки людей потеряли честь и десятки тысяч Ц жизн
ь! Нет, сродство душ обманчивее сродства тел. Но когда он смотрел в глаза К
рымову за три месяца до катастрофы, не казалось ли ему, что они Ц один чел
овек, один казак? Что нет нужды в словах и лучше уж пусть тот поступает, как
сочтет нужным. Не того ли он хотел и от нее? (Через пизду не научишь Ц посме
ялся бы Андрей Рогастов.)
Младший из шведских кавалеров Густав, бывший штейнерианец, любил повтор
ять, парафразируя начало «Коммунистического Манифеста», что «ветер кар
мы гуляет по Европе». Что ж, метафора как метафора Ц даже не банально. Мих
аил Иванович вспомнил, как в 1912-м в Москве безымянный офицер того же ордена
сказал, что в момент оргазма, как и в мгновение смерти, действие кармы при
останавливается, хотя и то, и другое кармически обусловлено.
Итак, он едет в Швецию, чтобы заработать немного денег. Появлялся ли он с т
ех пор на Ленсдаун-Род, я не знаю.

Глава 15
Выход из игры

Единственный выход... выпасть
из игры.
В.Набоков

Выход из игры Ц вечная тема европейского романа. Еще задолго до начала р
омана. С царя Эдипа. Эдип очень не хотел выходить из игры. Это сделала за не
го судьба. Или Аполлон. Но играл он сам и никто другой. Как ты и я. Потом обст
оятельства (или судьба?) могут нас заставить покинуть игру, или мы сами мож
ем передумать. Или, в конце концов, нас просто могут убить, но тогда это Ц н
е в счет. Ибо даже будучи вынужден покинуть игру, я должен это знать Ц то е
сть осознавать себя ее покидающим, что в случае смерти не всегда возможн
о. Вообще, дело тут не в неминуемости проигрыша Ц хотя и это может иметь н
емалое значение, Ц а в том, что герой романа перестает отождествлять себ
я с играющим эту игру.
Пять часов в поезде из Гетеборга в Стокгольм и десять минут в такси от Цен
трального вокзала до Гранд-Отеля принесли решение о выходе из игры. Точн
ее, не решение, а простое осознание факта. Для этого нужна прекрасная Скан
динавия. Самое чужое место на свете. Как пять лет назад, божественная пуст
ота наполнила его Ц опять короткая передышка. Полчаса в горячей ванне. С
токгольм Ц колыбель для иностранца, Ц сказал Линдси, философ из той сам
ой «фирмы», пытающийся связать пред-военное время с после-военным. Эта «с
вязь времен» была их, его и Линдси, игрой, которую он решил покинуть (вмест
е со спальней Элизабет) для новых удач и поражений.
Линдси и Брус были двумя полюсами весьма причудливого и в высшей степени
частного мира Ц мира «фирмы». Брус пожимал плечами Ц ну, мой дорогой Миш
ель, мы же с самого начала понимали, что для вас наша игра была Ц вашей. Ваш
е решение бросить ее или продолжать нас, собственно, ни к чему не обязывае
т. Как, впрочем, и вас, если не говорить о ваших обязательствах перед самим
собой. Наш договор остается неписанным точнее, неподписанным в отсутств
ии высоких договаривающихся сторон, так сказать. Ну, а если вам случится в
ернуться, то будет незачем вести себя так, как будто вы и не уходили (Брус б
ыл немного пьян). А если вы стали в тягость самому себе Ц я не буду входить
в интимные подробности, Ц то я бы отнес это скорее за счет вашего penchant к ари
стократическим шлюхам, нежели вашего разочарования в прежних, хм, идеала
х.
Линдси был идеально трезв, чуть-чуть грустен и безупречно четок. Нет ни ст
арого мира, ни нового. Не надо ставить диагнозы времени. Но когда прежнее м
олодое (воевавшее) поколение почти поголовно выбито, то оставшимся в жив
ых приходится брать на себя роль посредников между старыми кретинами и м
олодыми (невоевавшими) идиотами. Друг мой, политики Ц нет. Есть ваше физио
логическое отвращение к Германии, ваш абстрактный республиканизм, и глу
бокое недоверие к самому себе Ц чувства, которые я всецело разделяю, но н
е делаю из них никаких политических выводов. Вы абсолютный индивидуалис
т. То есть, у вас есть свой мир, и если весь мир ему не соответствует, то к чер
ту весь мир. Я Ц относительный индивидуалист. Честно говоря, у меня нет св
оего мира. Живя между двумя непонимающими друг друга мирами Ц миром мои
х юных подчиненных и миром моих престарелых начальников Ц я пытаюсь объ
яснить каждому из этих миров другой, не отождествляя себя ни с одним. Так м
не пока удается избежать шизофрении. Человеку со своим миром, как вы, это г
ораздо труднее.
То, что этот не первый его приезд в Стокгольм совпал с концом игры с ними, т
еперь казалось ему вполне натуральным. Ну еще бы! Где возьмешь другую так
ую страну, в которой неучастие в делах, обстоятельствах и чувствах остал
ьного мира стало этическим признаком (и эстетической формой) существова
ния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63