Оттого рыцарь не должен предъявлять другому знаки своего
рыцарства, ибо для того они всегда будут вульгарными параферналиями вла
сти и подчинения. Для рыцаря же они Ц знаки его власти над собой и его под
чинения обетам. Рыцарь Ц не монах, хотя покорен дисциплине почти монаше
ской. Но и не мирянин, ибо не плачет, несет свой крест один, не разделяя обще
ственной скорби, торжества или возмущения.
За соседним столиком сидели советские студенты с красной надписью на ма
йках: «Перестройка Ц это переброска на Запад». За другим допивал кофе со
лидный пожилой господин с огромным значком: «Бог Ц здесь. Захоти, и он буд
ет с тобой!» Когда мы выходили, то столкнулись с молодой девушкой огромны
х размеров, на животе у которой было написано: «Во имя жизни всего человеч
ества Ц смерть губителям экосферы!
[Запоздалый комментарий: А сам он спросил ли хоть раз старого Валленберг
а, напрямик о том Ц о немцах, о русских, о евреях (порядок перечисления стр
ого хронологический)? Не спросил, ибо этим вынудил бы того к ответу о лично
м Ц о семье, детях, о нем самом, наконец. Но кто, когда, где спрашивал его, Мих
аила Ивановича о нем самом? А ведь он бы ответил, ох, как бы еще ответил! Так
ведь не спросили же. Может, собой были слишком заняты, а может, из деликатн
ости. Или даже, как Елбановский Ц от ощущения недолжности вопроса, ибо сп
росить означало бы: что ты сделал, и что ты сделал, чтобы искупить сделанно
е? (Гамильтон в Стокгольме ведь тоже наводил на ответ, а не спрашивал.) Нет, о
чевидно, что люди начала века были к этому вовсе неспособны, а немногие из
следующего поколения просто забыли, как спрашивать. Заняты были очень. П
редательство с трудом поддавалось искуплению. Раулю оставалось еще чет
верть века ждать морга на Лубянке. А Михаилу Ивановичу... не знаю.]

Глава 16
Чужая жизнь

Когда в том, о чем ты пишешь, те
бя нет, то наступает полная неясность.
Томас Карлейль

Что там с ним случилось в конце двадцатых Ц неясно. Если выясняется, то в
последствиях. Их было два.
Первое он оказался великолепным ликвидатором. Ликвидатором такого кла
сса, что люди забыли, что за десять лет до того, будучи министром финансов (
а потом Ц иностранных дел), он принял самое деятельное участие в ликвида
ции гигантского акционерного общества (с не-ограниченной ответственно
стью!), именуемого «Российская Империя анлимитед». Успешной ли была эта л
иквидация зависит от точки зрения (с точки зрения конкурентов Ц более и
ли менее, с точки зрения кредиторов Ц ни в малейшей степени). Сейчас, ликв
идируя венский «Анштальт Банк», он заплатил кредиторам девяносто шесть
процентов Ц такого еще не бывало! Но будет Ц скоро он ликвидирует «Итал
ьянский Банк» в Лондоне и этим подтвердит чемпионский титул (97%). Одна заба
вная деталь: как утверждает тот же Елбановский, Михаил Иванович брал с кр
едиторов за часы своей работы, «символически» этим исключая игру и удачу
.
Второе Ц женился. Тоже не без некоторого рекордсменства. Без ума влюбив
шись в дочку норвежского пастора, он, видимо, не совсем еще отказался от ан
акреонтических утех (по версии Елбановского), либо прошло еще слишком ма
ло времени, чтобы слухи о прошлом не воспринимались как настоящее (расск
аз Ивана). Явившись в очередной раз в назначенное время к ней в отель, он на
шел вместо невесты записку: разрыв помолвки (»Бог знает, какой мукой для м
еня было преодолеть неодолимое влечение к тебе, но еще сильней была мука
знать о твоих похождениях. Сейчас, когда ты читаешь эти строки, я уже на па
роходе, мы отчаливаем. Ты услышишь гудок, и это будет последним прощанием
...»). Он услышал гудок, потом еще два.
До причалов было с километр. Когда он добежал, пароход выходил с рейда. Он
бросился в лоцманскую, нанял быстроходный катер с командой, через полчас
а нагнал лайнер, пошел наперерез и подал знак бедствия. Спустили трап, и че
рез минуту он стоял на палубе, обнимая плачущую девушку. Он дал слово, клят
ву, зарок Ц никогда (Иван говорит, что отец заплатил пароходной компании
огромную сумму за простой и еще штраф за подачу ложных сигналов). Через дв
е недели они поженились. Иван утверждает, что он сдержал слово.

Глава 17
Квинт и я в июле 1989-го

Понять чью-то историю может т
олько тот, кто отказался от своей собственной. Это Ц дорогая цена.
А. П.

Квинт Ц это имя человека, которому было пятнадцать лет, когда я приехал в
1974 г. в Англию. Сейчас зайти к нему было совершенно необходимо, для реализа
ции свободы, так сказать. Ну, захочу Ц зайду к Квинту, вот и все, тем более, ч
то никакой другой необходимости в этом не было. Квинт был могучим Ц при с
воем хрупчайшем телосложении Ц противовесом всему. Он для меня единств
енный человек, общаясь с которым, ты общаешься только с ним, ни с кем и ни с ч
ем больше. Он не несет в себе никакого контекста, никакой ситуации, кроме к
онтекста и ситуации общения с тобой, да и то только пока длится само общен
ие. Свободный, он противостоял не-свободе всех твоих других отношений, хо
тя сам он, разумеется, тянул за собой свою историю Ц для тебя, впрочем, нис
колько не обязательную. Она служила ему, в наших нечастых встречах, неисч
ерпаемым источником ссылок, отступлений и вставных рассказов. Он был выс
ок и необычайно худ. «Для меня единственным способом повергнуть противн
ика, Ц любил повторять он, Ц будет, если я прыгну на него сверху». Не помн
ю, чтоб у него были противники.
«Ты Ц обыкновенный, совершенно такой же, как все, Ц сказал мне Квинт в на
шу предыдущую встречу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63