Поэтому он надеется вскоре привести свои дела в полный порядок, и награда за это будет приличная, местный господин барон тоже заинтересован в его работе — деньги можно ожидать с двух сторон.
«Встретимся в старом милом Ревеле и устроим в «Золотом льве» хорошую пирушку.
О, потерпи еще и я приду к тебе, твой Артур Тикк».
— Шпик,— пробормотал Матис.— Мне, а еще больше Михкелю он сразу показался подозрительным, но у него была с собой водка, и он выманил песню у Кусти, ту, что сочинил Каарли. Другой добычи у него здесь не было. А как ты достал эти письма?
— Ведь понемногу и у нас повсюду появляются друзья.
— Ну да,— согласился Матис.
Он вспомнил дочь каугатомаского почтальона, с которой волостной писарь был более чем дружен. «Сам должен был догадаться об этом»,— подумал он, но ни у него, ни
1 Мгновение (нем.).
у Саара не было времени для обсуждения таких пустяковых личных дел.
— А теперь что?— спросил Матис.
— Он здесь тоже показывал царя на горшке?
— Были какие-то картинки.
— Тем лучше. Тогда имеется достаточно оснований, чтобы запереть этого лодыря на ночь в кутузку при волостном правлении и завтра вытолкать его пред светлые очи уездного начальника. Как оно обстоит на самом деле, нам и знать не надо, не написано же у него на лбу, что он шпик. Есть ли у тебя поблизости чересседельник, на случай, если он будет сопротивляться?
— Я сейчас найду,— шепнула Вийя.— Лошади давно нет, но упряжь осталась.
Вскоре она вернулась из сеней с длинным кожаным ремнем.
— Держи при себе, пока понадобится,— сказал, вставая, Саар и шагнул к двери, ведущей в комнату.
— Куда ж вы так сразу, не поевши. У меня тут молочный суп остался от завтрака, разогрею, добавлю еще сига,— сказала озабоченно хозяйка.
— Еда потерпит, подумаешь, важное дело! Не хватает еще шпика откармливать!— сказал волостной писарь и ушел в комнату. Следом за ним засеменил и Матис.
Саар подмигнул волостному старшине. Папаша Яан Пууман, после памятного похода на мызу, закончившегося жертвами, дал себе слово никогда больше не ввязываться ни в одно темное предприятие. Но сегодня он не смог отказать Саару. Шпик — мерзкое животное, шпика нужно спровадить из волости. Старшина встал со стула и остановился перед чужаком:
— Я старшина Каугатомаской волости и пришел, чтобы арестовать вас.
Шляпа собирателя старинных песен скатилась с колен, веки удивленно захлопали за стеклами очков.
— Меня в тюрьму? Ха-ха-ха,— загоготал он, не веря своим ушам.
— Вы уже несколько дней находитесь в Каугатома и подстрекаете народ против правительства, ходите из дома в дом и показываете грамотные картины про царя.
Шпик поднялся, негодуя, по-видимому готовый разразиться руганью. Но он успел только процедить сквозь зубы: «Чертовы мужики». Длинный Биллем набросился на него, заломил ему тощие руки за спину.
— Ремень давай!— воскликнул Михкель, увидев в руках у Вийи чересседельник.
У шпика, который теперь старался наносить удары ногами, не осталось и следа недавней осанки «студента», он походил скорее на жулика, пойманного на месте преступления и норовящего вырваться от задержавших его людей. Но все было напрасно. Скоро его руки были крепко скручены за спиною чересседельником, и, пыхтящий, задыхающийся, он был прижат к стене. Несколько мгновений шпик еще извивался в руках Виллема, Яана Пуумана и Кусти, как змея, угодившая в капкан, но когда он больно задел Виллема носком сапога, тот в сердцах дал ему здоровенного тумака. Шпик только ойкнул и разинул было рот, как рыба, хватающая воздух, но мигом перестал барахтаться и сквернословить.
— Чертов шпик, падаль этакая!— ворчал Биллем.— Он еще ногой бьет. Ну, или еще разок смазать тебе?
Старшина, писарь и мастер обыскали шпика, отняли у него заряженный парабеллум, удостоверение жандармского управления, паспорт, бумажник с двадцатью рублями, жандармский свисток и много исписанных листков.
— Отдайте мне документы!— закричал Тикк, увидев в руках у писаря свое жандармское служебное удостоверение.— Разве вы не умеете читать?
— В этом документе написано, что все должностные учреждения и лица должны помогать Артуру Тикку при выполнении его служебных обязанностей, и подпись стоит полковника Тихоновича. Значит, вы какое-нибудь высокопоставленное лицо, если это ваши документы, а сами подстрекаете народ разорять мызы и показываете но деревням недозволенные карикатуры,— сказал волостной писарь.
— Все вы у меня в кандалах в Сибирь пойдете! — прошипел сквозь зубы Тикк.
— Я два раза проезжал через Сибирь. Сибирская земля большая, хватит там места и для таких жуликов, как ты,— вставил Кусти.
— Вот тебе Сибирь!— Биллем сунул под нос свой тяжелый кулак.
— Не слишком налегай на него,— сказал волостной писарь, а сам подумал: «Стоило бы отдубасить сатану так, чтобы помнил всю жизнь».
В руки Саара попал составленный Тикком список лиц, подлежащих аресту. Он открывался фамилией самого волостного писаря, и, кроме лиц, находившихся здесь, там значились фамилии еще нескольких жителей Каугатомаской волости. Имя Пеэтера Тиху было подчеркнуто красным карандашом, и к нему сделана приписка: «Уехал в Таллин».
— Кру-у-гом! Шагом марш! — скомандовал Кусти. Он на войне до ранения получил одну лычку и знал службу.
По команде Кусти Тикк и в самом деле неловко повернулся, а Биллем позаботился о том, чтобы отбить у него охоту оглядываться.
Все, что в записях Тикка казалось подозрительным, тут же бросили в плиту ревалаской хибарки — даже песню, записанную со слов Кусти. Каарли струхнул и за другие свои песни, но волостной писарь счел их безопасными, даже подходящими для «добычи» шпику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135