О просвещении и воспитании сирот заботились веками испробованными способами — с помощью закона божия, катехизиса и палки. Палкой охотно угощали каждого, кто рискнул без разрешения сорвать яблоко с яблони, но еще охотнее тех, кто протягивал руку за запретной духовной пищей. Это и случилось как раз с пятнадцатилетним Карлом Ратасом в последний год его пребывания в воспитательном доме. Побывав как-то в Нарве, в гостях у сапожника, он увез в кармане куртки листовку «Уус мааилм» Это было нечто в другом роде, чем закон божий и катехизис, и листовка весело прогулялась по рукам многих подростков. В конце концов запретный плод все-таки попал на глаза учителю, и того, кто принес в святилище листовку, наказали тридцатью пятью ударами и на позор всему классу поставили к столбу на семь дней. К весне из заведения не исключили никого — летом нужны были рабочие руки в садах и огородах,— а осенью у молодого Карла Ратаса и без того кончался срок пребывания в воспитательном доме, и в один прекрасный день ему таки пришлось заняться поисками работы. Сосланный в Сибирь отец не подавал уже никаких признаков жизни — наверно, умер; старший брат тоже сгинул где-то в бесконечных просторах царской России; так и пришлось ему, одинокому, стать лицом к лицу с жизнью. Прежде всего это значило оказаться лицом к лицу с господином бароном Корфом из Ваймаствере, в чьем имении он получил место подручного садовника; барон, по собственному выражению, намеревался вырастить из него «человека». По мнению барона, первым признаком «человека» было то, что он покорно снимает шапку, проезжая с возом земли мимо барского дома. Но шестнадцатилетний огородник, получавший из рук нарвских рабочих «Уус мааилм», не торопился стать таким человеком, вскоре взял расчет у писаря барона Корфа и уехал в Петербург. Зная огородное дело, он нашел место в пригородном хозяйстве богатого немца Блюменфельда. Десятка два батраков, русских и эстонцев, вперемешку спали в одной комнате, ели из одного котла и дышали одним воздухом, уже изрядно насыщенным пороховыми газами надвигающегося 1905 года. Однажды вечером, укладываясь спать, Карл нашел под своей подушкой шуршащую бумажку — гектографированную листовку с лозунгом: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Так как Карл уже получил однажды тридцать пять палочных ударов за листовку с таким же призывом, он не спешил показывать ее другим, а сунул за пазуху, чтобы тайно вкушать недозволенный плод, но уже на следующее утро он показал листовку своему русскому ДРУГУ Тихону. Оказалось, что Тихон сам и положил листовку ему под подушку. Вечером Тихон повел его на собрание русских рабочих. С той поры жизнь Карла Рата- са стала все тверже входить в колею, прокладываемую Российской социал-демократической рабочей партией.
В апреле 1903 года с прибывшего из Петербурга в Таллин поезда сошел на перрон Балтийского вокзала невысокий, коренастый молодой человек лет двадцати с округлым лицом и светлыми живыми глазами, в шляпе, в ботинках с калошами, с чемоданом, который он нес уверенно и спокойно. За несколько месяцев до этого таллинская жандармерия произвела многочисленные аресты социал-демократов. Михаил Иванович Калинин тоже был арестован в Таллине в январе 1903 года. Городу нужны были новые деятельные люди, и петербургские товарищи не возражали, когда Карл заговорил о переезде в Таллин. Правда, Карл Ратае был еще малосведущ во многих вопросах, он еще не сложился в опытного вожака и руководителя, но молодой человек хорошо говорил, обладал энергией, выдержкой, и таллинские рабочие могли положиться на него как на преданного борца.
Карл решил, что он достаточно повозился в жизни с капустой, морковью и брюквой, и поступил на фабрику «Ситси». К сожалению, он повел агитационную работу слишком напористо и усердно, так что на «Ситси» его скоро выставили за ворота. На новом месте, молотобойцем у Гранда, он сумел уже больше ценить конспирацию. Тем временем талантливый агитатор и мастер конспирации Калинин был освобожден из тюрьмы, выслан в Таллин и стал работать на заводе «Вольта». Только два-три раза имел возможность молодой Карл Ратае встретиться с Калининым — в январе 1904 года Михаил - Иванович был вновь арестован и выслан из Эстонии, на этот раз окончательно. Но сеятель сделал свою великую работу — семя взошло, у таллинского комитета Российской социал-демократической рабочей партии была уже твердая почва под
ногами, и Карл Ратае ревностно, усердно и с высоким сознанием революционного долга выполнял все задания старших товарищей по партии.
Вот каков был Карл Ратае, которому Пеэтер Тиху, провожавший его и Лонни из вечерней школы домой, подробно и с грустью рассказывал про дела каугатомаского судового товарищества.
Лонни Раутсик служила продавщицей в книжном магазине Хольма; там, роясь в книгах, Пеэтер и познакомился с ней. По мнению Пеэтера, Лонни с ее немного грустными карими глазами, нежным личиком и русыми косами была, конечно, самой красивой девушкой на свете; но, верно, девушка казалась привлекательной и взглядам других мужчин — продавщицы должны быть красивы уже в интересах торговли. Требовалось, разумеется, знание немецкого и русского языков, но Лонни окончила какую-то подготовительную и поэтому справлялась «с тремя местными языками» настолько, насколько это было необходимо за прилавком магазина.
Мать Лонни умерла, отец, Тийт Раутсик, маленький горбатый старик, нанялся дворником в дом мясника Пеэт- сона, по Вишневой улице, номер 21, близ центра города, и подрабатывал иногда сапожничеством — ремеслом, которому научился еще в молодости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135