Неумело наложенные тени для век и румяна скорее портили, чем красили ее лицо, а уши были когда-то проколоты в нескольких местах. Мне даже показалось, что я заметил на ноздре след от пирсинга.
– Смотри, – заговорила она. – Посмотри вон туда. Там что-то вроде галереи. На стенах висят какие-то вещи. Смотри, Арт, там разные предметы искусства. А еще африканские маски.
– Кстати об Африке, Флокс, – начал я.
Она ждала этого или чего-то подобного, моментально разозлилась и перестала двигаться.
– Нет-нет. Ни за что. Если ты когда-нибудь назовешь меня May-May, это будет последним, что ты мне скажешь.
– Но почему? – спросил я. – За что тебя так называют?
– Никто меня так не называет. И ты тоже не называй!
– Никогда. Я никогда не буду называть тебя этим именем.
– Merci, – она протянула руку и робко коснулась моих волос. – Que tu es beau, Arthur, – вздохнула она.
– Не называй меня так. Никогда не называй меня Артюр. – Я скорчил рожу. – И это que tu es beau! Брось!
Она провела кончиками пальцев по моей руке. Я не мог оторвать глаз от ее слишком ярких трехцветных теней для век.
– Так все время говорит Дэниел. «Que tu es belle, Флокс». То есть пытается мне это сказать. У него ужасный акцент.
– Понятно. И кто такой этот Дэниел?
Это имя уже как-то всплывало в рассказах Артура, со странными промежутками, вне связи с темой или без какого-либо смысла, но достаточно часто, чтобы предположить: Дэниел – один из знакомых Артура. Мне почему-то не понравилось, что теперь это имя произнесла Флокс.
– Просто друг. Он тоже работает в библиотеке. Мы втроем иногда ходим куда-нибудь выпить.
Это короткое замечание тут же навело меня на две конкретные мысли: у меня есть соперник, и Артур ввел меня в заблуждение. Он явно знал о Флокс больше, чем хотел мне показать. И я подумал: «Что ж, ничего страшного. Я не боюсь конкуренции. Будет даже забавно». А еще я решил, что должен задать Артуру по меньшей мере пару серьезных вопросов.
– Дэниел говорит, что я обладаю постгодардианской красотой.
– Ох уж этот Дэниел. Каков чаровник!
– Но мне в нем кое-что не нравится. Ты мне нравишься гораздо больше. Он угрюмый, человек настроения и страдает от сплина. Ты знаешь, что такое сплин? В общем, он художник. Ну сам понимаешь. А ты – счастливый человек, я вижу. Улыбчивый, солнечный. Я буду называть тебя Солнышко, – решила она.
– Следующая, пожалуйста! – произнес я, шутливо отодвинув ее в сторону и нетерпеливо щелкнув пальцами, будто она выступала на сцене и провалила выступление.
– Перестань. Ладно. Но я еще придумаю, как тебя назвать, клянусь. Ты собираешься меня поцеловать, Артур Бехштейн?
– В общем, да.
– Сейчас, – настаивала она.
– Ты великолепно выглядишь. Флокс. Просто красавица, – пробормотал я, и мое глупое сердце забилось так сильно, будто я был первым немецким рабочим, несведущим в инженерном деле, и готовился выбить деревянную опору из-под первого ажурного тысячетонного купола из бетона. Я потянулся губами к ее губам, потом увлек ее в тень маленького дерева и поцеловал. Кто-то закашлялся. Я слышал, как тонкие ветки царапают ткань ее платья и как звучат ее губы, пухлые, влажные губы с привкусом лайма и джина. Я открыл глаза.
– Все, – решила она. – Хватит.
Мы надумали вернуться. А когда подошли к своему столику, застали рядом с Артуром высокого худого юношу, одетого как для баскетбольного матча. Он был похож на итальянца и курил сигареты без фильтра. Глядя, как высокий парень дает Артуру прикурить, я понял, что дальнейшие планы на вечер у нас изменились. Теперь компания разбилась на две пары и наши пути явно расходятся.
– Флокс, Артур, познакомьтесь. Это Бобби.
Мы поздоровались. Мы с Флокс стояли близко друг к другу, и я не мог определить, кого из нас он разглядывает так внимательно, с ног до головы. Я сел за стол рядом с Артуром, но Флокс осталась стоять, посматривая на свою сумку.
– Так, – сообразил я. – Похоже, нам пора.
– Да, похоже на то, – согласился Артур. – До свидания. – Он отвернулся от нас, а Бобби передал Флокс ее крохотную сумочку. Я оставил на столе несколько долларов, и мы пошли.
– Как странно, – протянул я.
Она немного резко взяла меня под руку.
– По-моему, это отвратительно, – фыркнула она. – Ужасно, что бедняга Артур – гей.
– Почему? – спросил я. – Это же не значит, что…
– Извини, но мне кажется, это мерзко и отвратительно. Мужчины, которые спят с мужчинами, просто трусы. – Она вздрогнула, потом вцепилась в мою руку с удвоенным усилием и повернулась ко мне с улыбкой: – Арт, поехали ко мне.
Я поцеловал ее за ухом и набрал полный рот волос.
– О-о! – хихикнула она. – Тебе чего больше хочется: поехать на автобусе или прогуляться?
– Давай прогуляемся, – предложил я. – Это даст мне шанс сжечь хоть часть бушующей во мне гетеросексуальной энергии.
– Держу пари, ты очень мощная батарейка!
– Ой, Флокс, давай что-нибудь сделаем с этими твоими высказываниями. Ну что это такое? «О-о» или «мощная батарейка». Ты говоришь как старлетка. Какая-нибудь Мэйми ван Дорен.
– Я обожаю Мэйми ван Дорен, – объявила Флокс, легко шлепая меня по лицу. – И потом, я и есть старлетка.
9. Разбитое сердце
Признаю, у меня есть идиотская слабость к обобщениям, поэтому, возможно, я заслуживаю прощения, когда заявляю, что девушка, серьезно изучающая французский язык, не без странностей. Она начала учиться, зная, что эта дорога приведет ее в лучшем случае к преподаванию французского в школе. Мало того что занятие не из приятных, так беднягам еще крайне мало платят. Подобная перспектива сама по себе достаточна для того, чтобы осознавший ее человек ушел на стезю связей с общественностью или в бизнес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77