Сейчас он был на пути к принятию католичества, чтобы стать монахом-траппистом, «по примеру Томаса Мертона», который, как частенько повторял Родни, принял страшную и глупую смерть. Среди прочих присутствовал Кельвин, еще один подающий надежды медик, большой поклонник ножей и стрелкового оружия, и единственный друг Гила среди сотрудников. У меня самого здесь друзей было на одного меньше, чем у Гила. Все эти люди продавали книги в тени Питтсбургского университета.
– Сегодня вечером намечается капустник, – сообщил Эд, вскакивая на ноги. Джои остался лежать на спине. Верхняя часть его туши представляла собой путаницу из лямок бюстгальтера и женских прокладок, заполнявших чашечки, в обрамлении декольте. – Мы тут решили примерить костюмы.
– Парни, костюмы просто великолепны, – оценил я. – Потрясающе. Э, десяти еще нет, не так ли? У меня пока есть время? Прошу прощения, я должен сделать один звонок.
Я вернулся в торговый зал и направился к телефону. Руки мои тряслись. У Беллвезеров было занято. Я попытался понять, что за чувство меня охватило: страх или предвкушение. «В чем дело?» – спрашивал я себя. В задней комнате по-прежнему смеялись, два покупателя отирались возле порога, должно быть, разглядывали пончики. С кем он разговаривает? Что мне сказать, когда он возьмет трубку?
Хотя я западал на девушек и занимался с ними любовью, моя детская неуверенность в себе и слабость, мои страдания в роли «голубого», навязанной мне оскорблениями и тумаками более сильных мальчишек, и моя нынешняя одержимость Артуром делали меня легкой жертвой таких вот непреднамеренных наездов, какие только что позволили себе два ряженых жирдяя. Слушая гудки в телефонной трубке, я спросил себя в той прямой и решительной манере, в которой разговаривают с самим собой, не хочу ли я заняться сексом с Артуром.
– Арт! – прокричала Валери, самая умная, успешная и угрожающе стройная женщина «Бордуок». – Ты ведь как раз собирался положить трубку? – И строго на меня посмотрела. Валери вообще считала строгость самой эффективной манерой управления персоналом и обладала огромным арсеналом строгих мин и словесных выражений, которые она делала еще более многозначительными, сводя длинные густые брови к переносице. Ее лицо в целом наводило на мысли об афганской борзой.
– Конечно, именно это я и собирался сделать. Надо же! – произнес я, вешая трубку. – Как ты узнала?
– Домоводство, – приказала она. – Сейчас же. Там, похоже, произошло стихийное бедствие.
– Хорошо. – Я выхватил у Гила метелку из перьев для сметания пыли и пошел к секции домоводства, чтобы навести порядок на полках. Я гонял пыль до тех пор, пока в голове моей не закружились облачка пылинок и тоски.
Весь этот день, как и любой предыдущий, я проходил мимо покупателей с охапками книг, так часто произнося «простите» и не получая никакого ответа, что под конец уверился: мне нет прощения и быть не может. В фильмах о вторжении пришельцев одно на другое потихоньку наслаиваются свидетельства вкрадчивого и зловещего отступления от обыденности (мертвые птицы, умолкшие телефоны, внезапная трезвость вечно пьяного шерифа, соседские дети, выводящие монотонные песнопения в гипнотическом кругу на заброшенном школьном дворе). Так и в мою серую рабочую рутину каждые десять минут вторгались намеки на гомосексуальность: симпатичная мужская пара, экземпляр «Богоматери цветов», которого я прежде не замечал, потрепанный журнал с обнаженной мужской натурой, выпиравший из книги об электросетях и предохранителях, как конечность, отделенная от тела. Кульминацией стал разговор с мальчиком, который подошел и встал рядом со мной.
– Э, извините, – сказал он.
– Да? Что ты хотел?
– Я ищу книгу о гриме.
– Гриме? – переспросил я. – Косметическом? Книгу о красоте и здоровье?
– Да нет! – вскинулся он, положив конец оскорблению, и в последний момент спас Землю от полного захвата инопланетянами. Он имел в виду совершенно другое. Он хотел загримироваться под оборотня или взорвавшийся череп. Я был готов пасть на колени из одной только благодарности.
Нет, поверьте, я был не настолько глуп, чтобы предположить, что один только факт дружбы с геем, чего, признаться, со мной раньше не бывало, мог каким-то образом сделать меня самого гомосексуалистом. Однако я оказался достаточно неуверен в себе и, наверное, туповат, чтобы вообразить, будто единственной причиной, по которой Артур предложил мне дружбу, могло быть желание соблазнить меня. Вообразить, что он не обнаружил во мне ничего того достойного восхищения, что я нашел в его уме, манерах, наружности и стиле общения. Что я, короче говоря, не мог нравиться ему как человек. Если бы мне в тот день удалось дозвониться до Артура, я все равно ни о чем бы его не спросил. Я бы только слушал, анализируя тон, пытаясь уловить дружественные интонации, расслабленные, банальные фразы, лишенные стиля. В общем, то, что свойственно разговорам друзей.
После утреннего веселья день для его участников омрачился ужасным похмельем. Я наблюдал за тем, как часы медленно отсчитывают последние десять минут моего рабочего дня, когда огромный мотоцикл «БМВ» (объем двигателя тысяча пятьсот кубических сантиметров) влетел на каменный бордюр перед магазином. От его рева задрожали оконные стекла. Затянутый в черную кожу байкер, чье лицо скрывал черный щиток, сошел с мотоцикла. Он не заглушил мотора. «БМВ» ревел так громко, что Валери, Эд и Джои кинулись к окну из дальнего конца торгового зала. Валери сжимала руками виски, стараясь унять головную боль.
Мотоциклист не был ни крупным сверх всякой меры, ни особенно высоким, но явно обладал сильным характером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77