Еще там были галстук-бабочка, бумажник, бутылка минеральной воды и фотография старушки, на которой она была молода. Ларч взмахнул огромным кулаком и смел все это на пол. Стекло в рамке с фотографией разбилось с жалобным звоном.
Я посмотрел на Кливленда, который пытался поймать мой взгляд, хотя без очков мог только близоруко щуриться.
– Кливленд, что это? – спросил я его. – Проверка?
Ларч снял с дверной ручки шкафа старую фетровую шляпу с узкими загнутыми полями и продольной вмятиной на мягкой тулье и подошел к старику. Он низко наклонился, напялил шляпу на голову старика и продолжал нахлобучивать ее, пока растянувшийся фетр не повторил форму черепа, а глаза старика не исчезли под полями. Ларч все тянул и тянул, старик вскрикнул и вцепился в его огромные руки. Фетр начал рваться.
– Прекрати! – закричал я.
Ларч остановился. Он снял шляпу, аккуратно поправил порванную тулью и повесил головной убор на прежнее место. Старик бросился на Ларча и нанес ему чувствительный удар по бедру.
– Пойдем, – промолвил Фелдман.
– Только после вас, мистер Бехштейн, – ухмыльнулся Ларч.
Мы вышли. Я старательно избегал стариковского взгляда, ненавидящего и благодарного. Иначе говоря, уважительного.
Они подвезли нас к подножию холма. Кливленд сидел за Ларчем, а я – за обширной и благоухающей спиной Фелдмана. Как обычно, события развивались чересчур стремительно, и я, по обыкновению, был не готов делать из них выводы, поэтому кричал что-то сквозь пропахший потом ветер Фелдману, который – вопреки моей воле, вопреки злости на Кливленда и томительному страху перед оружием и жестокостью – мне очень нравился.
Фелдман рассказал, что они с Ларчем принадлежали к враждующим байкерским командам. Фелдман – к питтсбургским «Головорезам», а Ларч – к черной банде «Даун рокеров». Они столкнулись в разгар расовых беспорядков, с обломками стальной арматуры в руках и проклятьями на языке, но почему-то покатились со смеху. После этой встречи они стали неразлучны. Вышли из своих группировок, чтобы работать вдвоем, и были наняты в качестве мускульной силы Фрэнки Бризи, тем самым человеком, который подрядил Кливленда. Это он, а не Кливленд владел «франшизой» на территорию, которую мы сейчас покидали.
Мы почти доехали до подножия холма. Я уже видел припаркованный мотоцикл Кливленда и чувствовал густой сахаристый запах водорослей, подсыхающих на берегу.
– Фелдман, скажи, это все было подстроено?
– Конечно.
– Зачем он это сделал?
– Ну, он же твой друг, Деннис. И знаешь, – добавил он уже тише, отпустив дроссель, – тебе стоит получше за ним присматривать.
Наш мотоцикл замер позади другого «харлея», я слез, и мы пожали друг другу руки на прощанье. Взревели моторы, и Фелдман с Ларчем умчались по переливчатому шоссе. Установилась долгая тишина.
– Ну что ж, – наконец промолвил Кливленд. – Выходит, твой отец сейчас в городе. Это интересно.
– Ты меня разозлил, Кливленд, черт тебя побери! Что это было? Зачем все это понадобилось?
– Зачем? А затем, что эти ребята готовы были сделать тебе маникюр и приготовить омлет с сыром, если бы ты их об этом попросил. Твой отец – голова, Бехштейн, большой человек. Я рассказывал тебе. А следовательно, ты тоже большой человек. На тебя простирается величие твоего отца. Чего тут стыдиться? Это нужно было затем, чтобы…
– Если ты думаешь, что сейчас я поведу тебя представлять своему отцу…
– Мне не нужно, чтобы ты меня представлял. Я сам могу просто снять трубку бесплатного телефона у портье и обо всем договориться. – Он прикурил сигарету и отбросил в сторону спичку. – Послушай, Арт, я понимаю, что это выглядит как безумие…
Меня накрыла волна огромного, но опасливого облегчения, с каким утопающий хватается за соломинку.
– Да, это настоящее безумие, Кливленд. И давай закроем эту тему.
– Тебе, конечно, необязательно идти со мной. Если хочешь, я могу высадить тебя возле автобусной остановки. Или просто подождешь меня где-нибудь, убьешь время у Кауфмана или еще где, а потом я отвезу тебя домой.
– Ох.
– Но мне бы хотелось, чтобы ты пошел со мной. Ну, понимаешь, так будет гораздо проще. Я хочу сказать, что тут особенного? Разве ты не знакомишь отца со своими друзьями? Если я правильно понял, с Флокс он уже знаком?
– Да, знаком.
– Ну? Я просто хочу с ним познакомиться, только и всего. Просто пожать железную руку этого знаменитого человека.
– Нет, – сказал я. – Не буду. Не буду, и все. Ты мне не друг, Кливленд. Ты и так достаточно поиграл со мной. Хватит.
– Ладно, тогда я позвоню и договорюсь о встрече.
– И пойдешь туда без меня.
Я отвернулся, пошел вдоль реки и остановился среди бурьяна и ржавых консервных банок. Мне было жарко, невыносимо хотелось спать. Я уже часа два как опаздывал на свидание с Флокс. Мне стало понятно, что я ошибался, воображая себя Стеной. Стена стоит посредине и разделяет – два места, два мира. Я же был, если хотите, главной дверью, открывающейся все шире, в том единственном темном коридоре, который вел от моей матери и отца к Кливленду, Артуру и Флокс. От погожего воскресного утра, когда мать покинула меня, к невообразимому августу, который сейчас впервые обозначился впереди. Стена говорит «нет», дверь помалкивает.
– Я тебе не друг? – Он сел на траву рядом со мной. К его ботинку прилип желтый лоскут старой газеты.
– Кливленд, ты хоть понимаешь, чего просишь? Ты представляешь, чем это может для меня кончиться?
– Нет, не понимаю, – ответил он. – Ты никогда мне ничего не объяснял.
Я посмотрел на него. Он почти улыбался, но его немигающий взгляд был все так же сосредоточен на мне, лоб морщился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77