Браун и Клинг считали удачей, что они прибыли на тот самый угол в полдень студеного февраля, но они вовсе не были рады оказаться в Даймондбэке в принципе. Брауну место назначения нравилось еще меньше, чем Клингу. Даймондбэк, в 83-м участке, был исключительно «черным районом», и многие местные жители полагали, что черный полицейский – это самый гнусный полицейский в мире. Даже добропорядочные граждане – а таких здесь было гораздо больше, чем сводников, торговцев наркотиками, вооруженных грабителей, взломщиков, проституток и различных мелких воришек, – чувствовали, что если возникали проблемы с законом, то лучше пойти к белому, чем к любому из собратьев. Черный полицейский напоминал исправившуюся проститутку: с таким не хотелось иметь дело.– Как звать того парнишку? – спросил Браун.– Эндрю Флит, – сказал Клинг.– Он белый или черный?– Черный, – сказал Клинг.– Отлично, – сказал Браун.Последний адрес Флита указывал на один из хмурых многоквартирных домов на авеню Сент-Себастьян, которая начиналась у восточного края Гровер-парка и пролегала с севера на восток вдоль тринадцати кварталов между авеню Ландис и Айсола. Далее она переходила в другой проезд под названием Адамс-стрит, вероятно, в честь второго президента Соединенных Штатов или даже шестого. Сегодня, во вторник, авеню Сент-Себастьян выглядела особенно хмуро. Бедный район можно всегда отличить от других: улицы здесь чистят и посыпают песком в последнюю очередь в этом городе. Мусор, особенно в плохую погоду, накапливается, видимо, с целью поощрения свободного предпринимательства среди крысиной популяции. В Даймондбэке крысы величиной с кошку бесстрашно прогуливаются по улице при свете дня. Когда Клинг припарковал машину у сугроба перед домом Флита, было десять минут двенадцатого. Не было видно ни одной крысы, но мусорные ящики вдоль улицы были переполнены. Мусор также примерз к обледенелому тротуару. Люди в этих краях не пользовались пластиковыми мешками для мусора. Мешки тоже стоят денег.Два чернокожих старика стояли у огня, который они разожгли в отпиленной половинке бочки от бензина, и грели руки. Браун и Клинг прошли мимо них к парадному здания. Старики тотчас догадались, что они детективы. Старики даже не подняли глаз, когда Браун и Клинг поднимались по ступенькам парадного. А Браун и Клинг не стали смотреть на двух стариков. Негласное правило звучало так: если ты нарушил закон, то между тобой и полицией доверия быть не может.В небольшом вестибюле они осмотрели почтовые ящики. Только на двух из них были таблички с фамилиями.– У нас есть его номер квартиры? – спросил Браун.– 3 "В", – сказал Клинг.Замок внутренней двери вестибюля был сломан. Естественно. В патроне, свисавшем с потолка, не было лампочки. Естественно. Коридор был темным, а ступеньки, ведущие наверх, были еще темнее.– Надо было взять фонарик из машины, – сказал Браун.– Да, – сказал Клинг.Они поднялись по ступенькам на третий этаж.Они прислушались, стоя перед дверью в квартиру Флита.Тишина.Они еще прислушались.По-прежнему тишина.Браун постучал.– Джонни? – послышался голос.– Полиция, – сказал Браун.– Ах!– Откройте, – сказал Браун.– Сейчас, секунду.Браун посмотрел на Клинга. Оба пожали плечами. Они услышали шаги, приближающиеся к дверям, затем – как кто-то возится с дверной цепочкой. Затем услышали, как отперли замок. Дверь открылась. Перед ними стоял худой чернокожий парень в синих джинсах и светло-коричневом свитере.– Да? – сказал он.– Эндрю Флит? – сказал Браун и показал ему свой значок и удостоверение.– Да?– Вы Эндрю Флит?– Да?– Мы хотим задать вам несколько вопросов. Можно войти?– Да, конечно, – сказал Флит и посмотрел мимо них в сторону лестничной клетки.– Или вы ждете кого-то?– Нет-нет, заходите.Он отступил в сторону, давая им пройти. Они стояли в небольшой кухоньке. Единственное окно, обледенелое по краям, выходило на кирпичную стену дома напротив. В мойке лежала груда немытых тарелок. На столике стояла пустая бутылка от вина. Над головой от стены к стене была натянута бельевая веревка. На ней сушились спортивные шорты.– Здесь холодновато, – сказал Флит. – Отопление сегодня почти не доходит до нас. Мы уже звонили в мэрию.– Кто это «мы»? – спросил Браун.– Ну, один парень из комитета жильцов. Через открытую дверь кухни они могли видеть неубранную постель. На полу у постели лежала куча грязной одежды. На стене над кроватью висела обрамленная картина с Иисусом, воздевшим руку для благословения.– Вы живете один? – спросил Браун.– Да, сэр, – сказал Флит.– У вас всего две комнаты?– Да, сэр.Он вдруг стал обращаться к ним «сэр». Они переглянулись: видимо, он боялся чего-то.– Можно вам задать несколько вопросов? – спросил Браун.– Конечно. Но... гм... вы знаете, как вы сказали, я как бы кое-кого жду.– Кого? – спросил Клинг. – Джонни?– Да, на самом деле, да.– Кто такой Джонни?– Мой друг.– Вы все еще употребляете героин? – спросил Браун.– Нет-нет. Кто вам сказал?– Ваш «послужной список», во всяком случае, – сказал Клинг.– У меня нет «послужного списка». Я в тюрьме не сидел.– Никто и не говорил, что вы сидели.– Вас арестовали в июле, – сказал Браун. – Вам было предъявлено обвинение в ограблении первой степени.– Да, но...– Вас отпустили, мы знаем.– Это был условный приговор.– Потому что вы были несчастным затюканным наркоманом, так?– Да, мне в ту пору очень не везло, это правда.– Но больше вы не употребляли?– Нет. Надо быть психом, чтобы баловаться этим.– Угу, – сказал Браун. – Так кто этот ваш друг Джонни?– Просто друг.– Не дилер случайно?– Нет-нет. Ладно вам, хватит.– Где вы были в субботу вечером, Эндрю?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93