Старик взглянул на него:
— Ну-ка, и вы попробуйте!
Адам взял одну спичку, подержал ее немного, как бы выбирая для нее место. Этим он хотел показать, что игра, затеянная стариком, его в самом деле увлекла.
— Положите вот сюда! — Спиридон постучал пальцем по ящику, словно если не положить спичку точно на это место, ничего не получится. Вокруг первой спички Адам разложил другие, у него получилась более сложная комбинация, чем у старика, хотя Адам и не думал состязаться с ним.
— Ого? — старик удивился.
— Это получилось случайно,— Адам оправдывался,— второй раз я так не сумею.
— В серединку кладешь одну спичку, так? — спросил старик.
— Да.
— Потом?
— Не помню,— улыбнулся Адам,— честное слово, не помню... кажется, так!
Теперь они вдвоем принялись раскладывать спички.
— Ничего не получается,— сказал Адам.
— Получится!
Ничего у них, конечно, не получилось.
— Теперь можно закурить,— сказал старик. Он осторожно собрал спички и подал их Адаму: — Положите обратно!
Адам сложил спички в коробку, предложил старику сигарету.
— Благодарю,— ответил Спиридон,— у меня есть! Он вынул из кармана сигарету. Адам зажег ему спичку.
Чем дальше, тем все большей симпатией проникался к старику Адам.
«Честное слово, он что-то хочет мне сказать»,— думал Адам. Он не знал, как себя повести, чтобы старику легче было высказаться. Не успел он об этом подумать, как Спиридон проговорил:
— Вас, наверно, удивляет мой визит...
Адам не ожидал такого прямого вопроса и растерялся:
— Да... то есть...
— Сегодня день рождения моего сына,— сказал старик.
— Сына? — Адам удивился еще больше — он никогда прежде не слыхал, что у Спиридона есть сын.
— Да, сына... Ему сегодня сорок два года...
Адам собрался спросить Спиридона, где его сын, но тот опередил его:
— Его звали Уча,— несколько раз повторил,— Уча... Уча... Уча...
Адам открыл было рот, но старик опять прервал его:
— Вот потому я и пришел сюда!
— Да-а,— сказал Адам, как будто ему сразу все стало понятным. На самом деле он решительно ничего не понимал.
— Может быть, это со мной происходит по старости,— продолжал Спиридон,— ведь война давно кончилась.
— Да, давно кончилась,— Адам начинал кое о чем догадываться,— давно...
— Нет,— вдруг очень твердо произнес старик,— война так скоро не кончается!
— Двадцать лет,— сказал Адам,— она кончилась двадцать лет тому назад...
— Нет, война не кончается так быстро! Вот поэтому я и пришел сюда... Не удивляйтесь... Потом я должен пойти на станцию, приезжает невеста моего сына... Который час?
— Половина четвертого.
— Ровно в пять я должен быть на станции... она всегда приезжает...
Он как будто вспомнил, что так и не назвал причины своего визита, и едва слышно добавил;
— Вы мне напоминаете сына,
_ ?
Он тоже был, как вы... Высокий.., Решительный..,
И он, как вы... Господи, что это я говорю? Для чего р это...
— Говорите! — попросил Адам.
— В ту ночь, когда у вас болел зуб, помните?
— Помню.
— Когда вы уходили, я не хотел вас отпускать, сдержался, еле сдержался, чтобы не показаться вам сумасшедшим... Так темно было.
— Темно? — улыбнулся Адам.— Я ведь не маленький.
— Разумеется, но... Я всегда так боялся, когда мой сын куда-нибудь уходил... Странно, я смотрел и не верил, что он существует на самом деле... И вы такой же... Не смейтесь! Это не старческий бред, ведь так и случилось — он исчез,..— Он немного помолчал и потом повторил:
— Исчез!
Наступило молчание. Столько боли было заключено в этом слове, столько горечи и сожаления, что для другого слова просто не оставалось места.
Послышался громкий плач, беспомощный, сдавленный, так неумело обычно плачут мужчины.
Да, в отличие от Адама он мог плакать, наверное, он был мягче и жалостливее. Он знал еще много такого, о чем Адам даже и представления не имел. И еще — он боялся смерти, о которой Адам до сих пор ни разу не думал. Смерть казалась ему такой чепухой, что он вовсе не считал ее неизбежной. Казалось, что однажды он уже пережил смерть и потому отлично знал, что это такое.
— Мой сын плакал всегда как ребенок. Я часто слышал, как он рыдал, повалившись на постель в своей комнате, когда его предавали товарищи или он сталкивался с чьим-нибудь горем... Он был... как бы это сказать, как свеча, что ли... И я знал, что он скоро угаснет. Мне хотелось постучать ему в стенку и крикнуть: «Не плачь, такова жизнь, и слезами тут не помочь!» Но я не мог вымолвить ни слова, боялся причинить ему еще большую боль... Вот и нету его... Нету... Нету...
— Адам,— откуда-то издалека донесся голос Спиридона.
— Что...
— Адам...— старик встал и старался открыть окно.
— Что с вами? — спросил Адам.
— Мне плохо,— сказал Спиридон.
Адам едва успел поддержать его, осторожно уложил на кровать и расстегнул ворот. Старик был бледен как полотно.
— Ничего,— с трудом шевельнул он побелевшими губами,— пройдет... так бывает... Пройдет...
Адам выскочил из будки: машину, машину!
Машин возле моста не было. Они проходили здесь редко, старое шоссе было далеко отсюда. Наконец вдали увидел мотоцикл, который медленно переезжал через старый деревянный мост. На мотоцикле сидел милиционер. Адам помахал ему рукой.
— Что случилось? — спросил милиционер, притормозив.
Адам узнал его, это был тот самый лейтенант, который однажды ворвался к нему в вагон. Но сейчас выражение лица его ясно говорило о том, что ои не намерен вспоминать ту неприятную историю и готов исполнить любую просьбу Адама.
— Нашему зубному врачу плохо, Спиридону! — Адам волновался.— Я должен отвезти его в больницу,
— Где он?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71