— Ты видишь, у нас Зазико! — обратилась Эленэ к мужу, кажется, только для того, чтобы напомнить ему имя Зазы.
— Вижу, вижу!
В это время на веранде появился Кукури,
— Пожалуйте, пожалуйте,— пошел ему навстречу Георгий.
— Простите, я немного опоздал, мадам Эленэ! — Кукури поцеловал руку хозяйке дома.
— О-о, Кукури!
Кукури был молодой человек среднего роста. Его волосы, обильно смазанные бриолином, блестели, На нем были зеленоватые, слишком узкие брюки и белая сорочка с короткими рукавами. Из кармана сорочки торчали темные очки и авторучка. Кукури был похож на барабанщика из оркестра какого-нибудь приморского городка.
— Бичико уже не умирает! — торжественно провозгласил Кукури.
— Ну, а что же? — оживился Георгий.
— Он ранен в плечо, и его спасает Атанасе!
— Вот и слава богу! — обрадовался Георгий,
Заза знал, кто такой Бичико.
Бичико был героем пьесы Кукури, сотрудником милиции, который так легко вылавливал бандитов, будто
они только о том и мечтали, как бы попасть к нему в руки; Атанасе был бригадиром паровозного депо.
Несколько месяцев назад эту пьесу дали прочесть Зазе. (Желательно, чтобы пьеса была поставлена, она несомненно будет иметь успех, сказали ему.) Заза прочел пьесу и доложил худсовету свое мнение: поставить эту вещь невозможно. Потом Кукури повстречался с Зазой в вестибюле театра, хлопнул его по плечу и с улыбкой сказал: «Плохо начинаете, молодой человек, плохо!» Кукури приходил в театр часто, и у него здесь было много приятелей, которых он возил за город на своей машине, разговаривал Кукури таким тоном, словно все время с кем-то спорил: «Нет, голубчик, нет! Главное, это серьезная драматургия, стиляжничества я терпеть не могу!»
Под серьезной драматургией он подразумевал только себя, а к «стилягам», очевидно, относил Шекспира.
— А пьесу ты привез? — спросил его Георгий.
— Она здесь,— Кукури хлопнул ладонью по картонной папке,— со мной!
— Как поживаете, ребятки? — обратился он к Торнике и Лизико, видно было, что он прекрасно усвоил стиль и тон, царившие в этом доме. Затем он протянул руку Магде: — Кукури Антидзе! — и с улыбкой уставился на нее, словно ждал в ответ восторженного возгласа: «Ах боже мой, неужели вы и есть тот самый Кукури Антидзе!»
Магда кивнула ему и сделала какой-то смешной реверанс. Кукури это нисколько не обескуражило, а вот Эленэ укоризненно покачала головой:
— Магда! Магда!
Наконец Кукури увидел Зазу.
— О-о, очень приятно! Очень!
— Заза Кипиани! — пожал он протянутую ему руку.
— Знаю! Знаю! Мы же знакомы!
— Нет! — Ни один мускул не дрогнул на лице Зазы.
— Как же нет, как же нет! Очень рад вас видеть!
Видно было, что никакая неловкая ситуация Кукури
не смутит, не собьет с лица его вежливой, услужливой улыбочки и выражения почтительного внимания.
— Пошли в комнату,— сказал Георгий Кукури,— здесь мы мешаем детям!
«Детям!»
— О дети, дети! — сказал Кукури.— Наша надежда! — он посмотрел на Зазу.
Наконец они вошли в комнату. Заза услышал, как Кукури сказал Георгию:
— Меня интересует только ваше мнение. Пусть говорят, что хотят, для меня главное — ваше мнение. Если скажете мне, что это нехорошо, я поверю без колебаний.
— И этот человек писатель? — вырвалось у Магды.
— А что такое? — почему-то вспылил Торнике.
— Ничего.
Заза понял, почему злится Торнике, ирония, прозвучавшая в вопросе Магды, распространялась и на его отца.
— Человека нельзя судить по наружности!
— «Анатомия — это судьба»,— сказала Магда.
— Вот, например, Бадри,— Торнике собирался что-то сказать, но его остановил предостерегающий возглас Лизико:
— Торнике!
— Да, о человеке нельзя судить по наружности,— повторил Торнике.
— Мне пора,— сказал Заза,— я пошел!
— Успеешь, я же сказал, автобус ходит до двенадцати,— лениво отозвался Торнике.
Торнике хотелось спать.
— А теперь как раз начало двенадцатого,— Заза встал,— я пойду!
— Мы тебя проводим! — вскочила Лизико.
— Зачем меня провожать! — засмеялся Заза.
— Не бойся, его не похитят! — сказал Торнике.
— А нам хочется его проводить,— Магда высоко подняла свой фонарик,— я пойду впереди.
Заза обрадовался, и не потому, что до остановки автобуса было добрых два километра и ему не придется идти одному, а потому, что эти слова были сказаны Магдой.
— Мамочка, мы пошли! — крикнула матери Лизико.
Эленэ вышла из комнаты.
— Зазико, ты уже уезжаешь?
— Да, хочу вас поблагодарить.
— Не опаздывайте, дети,— сказала Эленэ и вернулась в комнату, где Кукури, вероятно, читал новый вариант своей пьесы.
Они шли в темноте, впереди Магда с фонариком, за ней Лизико под руку с Зазой, шепча ему на ухо: неужели ты не знаком с Бадри Элиава? Он баскетболист, член сборной олимпийской. Ты знаешь, какой он хороший парень? Он отдыхает по соседству с нами. Вернее, здесь его родители, а он приезжает на своей «Волге». Все девушки сходят по нем с ума. А какой он красивый!
Заза шагал, опустив голову, и слушал Лизико. Эта девчонка, которая выросла на его глазах и которую он любил, как сестру, в эту минуту была ему ненавистна.
Возле почты стоял пустой автобус: никого, кроме шофера и кондукторши.
Заза поднялся в автобус.
— До свидания!
Провожающие помахали ему. В это время перед ними резко затормозила «Волга». Из нее вышел высокий парень. Лизико, Магда и Торнике сели в машину. Причем Магда села впереди, рядом с парнем.
«Вот почему она хотела провожать меня!» — подумал Заза.
— Поехали? — спросил его громко шофер, словно в Кикети он приехал только для того, чтобы увезти Зазу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71