Когда Андро кончил говорить, он обнял Торнике, и они расцеловались.
— Спасибо, папочка, спасибо!
За тостом последовала песня. Запевалой был Вахо. Он сидел, отодвинувшись далеко от стола, и ни к чему не притрагивался, словно и не сидел вовсе за столом. Гости стали ему подпевать, и загремело «мравалжамиер». Тина остановилась в дверях, она стояла и смотрела на поющих, словно не решалась подойти к столу, пока звучит песня.
Бежан встал, не прерывая пения, подошел к Тине, взял ее под руку и подвел к столу. Андро осушил довольно вместительный рог, снова наполнил его и передал Торнике. Торнике пить не стал и рог передал Адаму:
— Моему дорогому Адаму!
— Ты же еще сам не выпил,— запротестовал Адам.
У Торнике сразу нашлось множество защитников: ему нельзя, для него сделаем исключение!
И Вахо покачал головой: нет, нет, не будем его заставлять!
Адам медленно, с передышками, опорожнил рог. Он мог выпить его одним залпом, но постеснялся, потому что Андро одолел этот же рог с большим трудом. Адам передал рог Бежану и, садясь, шепнул Мамии:
— Вино нынче не берет меня!
— Ты бы закусил чем-нибудь,— посоветовал Мамия.
«Странно, вот я трезв,— думал Адам,— а петь мне
страшно хочется. Хоть бы кто-нибудь начал».
Он размяк и почувствовал себя счастливым. Взглянул на Тину, она глядела в тарелку и улыбалась.
«Хоть бы кто-нибудь начал...»
Он чуть было не попросил Вахо, но Вахо стоял с рогом в руке. Выражение лица у него было такое, словно он ждал наступления могильной тишины.
— Дайте же сказать Вахо!—тщетно призывал к порядку Андро. Бежан подмигнул Адаму, Адам улыбнулся.
— Почтенное общество,— сказал Вахо, но тут же замолчал, потому что директор школы именно в эту минуту потянулся за сациви; он стоял, перегнувшись через стол, с тарелкой в одной руке и ложкой в другой. Когда наступила тишина, он вопросительно взглянул на Вахо.
— Берите, дорогой, берите,— ободрил его Вахо,— не смущайтесь!
Директор школы положил себе на тарелку сациви, виновато улыбнулся и сел.
— Почтенное общество,— повторил Вахо,— я счастлив, что сегодня нахожусь среди вас,— он посмотрел на Торнике,— рад, что за нашим столом присутствует такой замечательный человек, достойный сын своего замечательного отца и сам — личность замечательная! Позвольте мне выпить за здоровье этого человека.
— За него мы уже выпили,— напомнил ему Бежан.
— Позволите вы мне или нет? — обратился Вахо к Андро.
— Ради бога, дорогой,— засуетился Андро,— пей.
Торнике засмеялся:
— Разве это так необходимо?
Вахо подошел к Торнике:
— Пью за вас с большим уважением! — он припал к рогу.
— Очень вам признателен,— ответил довольный Торнике.
Вахо наконец опорожнил рог, взял со стола редиску и поднес ее ко рту.
— Ведь я тоже артист,— он неожиданно икнул,— прошу прощения! Я настоящий артист!
Гости дружно обернулись к директору местного театра, тот солидно кивнул головой, подтверждая, что Вахо артист.
— Если хотите, я могу вам прочитать стихи,— Вахо с чувством положил руку на грудь и качнулся,— позвольте вас расцеловать,— обратился он к Торнике и потянулся к нему.
— Не стоит беспокоиться,— Торнике отодвинул свой стул назад,— я люблю стихи,— добавил он.
— «Встретил я раз печенега»,— начал Вахо,
— Вахо, садись! — приказал ему Андро.
— Вы замечательный человек! — сказал Вахо Торнике.
— Благодарю вас,— Торнике засмеялся и окинул присутствующих победоносным взглядом.
Вахо усадили. Андро выпил за здоровье Бежана. После Андро слово взял Торнике.
— Вот самое благородное дело,— сказал он,— в детстве я мечтал стать милиционером.— По столу пробежал сдержанный смех.— Быть бдительным стражем поряди — это великое дело!
— Что он за тип? — тихо сказал Мамия Адаму.— Всем говорит одно и то же.
— «Птичка-горлинка летела, оу рануни»,— заорал вдруг Вахо.
— Вахо, пригляди за вином! — прикрикнул на него Андро.
— «За орла ее я принял, оу рануни»,— подхватил Бежан.
Тогда Андро сделал Вахо знак рукой: не вставай и продолжай петь.
Адам пел самозабвенно. И вдруг почувствовал, что поет он один. Ему стало ужасно стыдно. Что же Мамия меня не одернул, подумал он, и тут же услышал голос Мамии:
— В древних Сиракузах, оказывается, был такой обычай,— говорил Мамия,— в древних Сиракузах... Я знаю, вы будете смеяться, но...
«Готов!» — подумал Адам.
— Дайте мне точку опоры! — провозгласил Мамия.
— Мамия,— потянул его за рукав Адам.
— Оставь!
Но Мамию никто не слушал. За столом уже образовалось несколько групп, одни разговаривали между собой, другие пели и никого не слушали, а на тамаду и вовсе внимания не обращали. Андро это мало тревожило. Обняв Торнике за плечи, он что-то горячо доказывал ему. Торнике пытался как-нибудь отстранить руку Андро. Ему уже все порядком надоело и хотелось в гостиницу, спать.
— Я знаю, все вы смеетесь надо мной,— сказал Мамия и вдруг закричал:—Архимеда убил варвар, варвар!
Торнике помахал Мамии рукой, хотя и не слышал, о чем тот говорил.
— Ты тоже,— Мамия указал на Торнике,— ты тоже смеешься надо мной!
Торнике не разобрал, что сказал ему Мамия, стараясь, чтобы Андро не заметил, он делал "Мамии знаки, что пора уходить.
Поднялся директор школы:
— Мамия, я люблю тебя как родного брата, ты же знаешь это!
— Нет! — ответил Мамия.— Нет!
— Я хочу спеть цыганский романс,— твердил Бежан.
Начальник почты, положив голову на стол, сладко спал, на его лице играла блаженная улыбка. Во сне он стучал пальцем по тарелке. Можно было подумать, что он сидит за телеграфным аппаратом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71