Напротив нее сидели Лаврушка и Юлька.
— Чего же реветь? — говорила Юлька, чуть и сама не плача.— Ведь не умер же он....
— Пусть бы умер — легче на душе было.
Вспомнился рябой мужик с белой нагрудкой, разговор о Прошке, и Федярке вдруг жаль стало плачущую Настасью и молчавшего, будто пришибленного Лаврушку.
— А я тебе шишек принес,— словно желая обрадовать его, сказал Федярка.
— На деньги или так? — отойдя в сторону, шепнул Лаврушка.
— Маманька говорит, только буржуи деньги берут за такие пустяки.
Лаврушка, вспомнив свистульки, потупился: ужели и он вот такой буржуй? И верно, он взял тогда с Федярки, хоть и керенки, но все равно это были деньги.
— Ладно,— согласился Лаврушка.—Ты выкладывай шишки, а я выложу керенки. Пусть все у нас будет общее. Вместе, как в карты, деньгами-то играть будем. Потом и свистулек тебе даровно налажу.
Высокий, худощавый, с чуть опущенной головой, адмирал Колчак неслышно прошелся по просторной комнате своей сибирской штаб-квартиры. Махорочного цвета китель заграничного покроя был ловко пригнан, и если бы не высокие валяные сапоги, сорокапятилетний адмирал выглядел бы совсем бравым и подчеркнуто под-
тянутым, чем-то смахивающим по внешности на англичанина.Но у адмирала болели ноги.Взяв со стола папиросы, Колчак по-хозяйски услужливо протянул их гостю.
Степанов, сидевший в кресле, взял папиросу и, поблагодарив адмирала, продолжал рассказывать о постигшей его неудаче на правобережье Вятки. После того как под Шурмой его ранили, он попал в лазарет. Полк, потерявший управление, разлинял: одни из солдат откололись и перешли на сторону красных, другие, добравшись до Казани, влились в белогвардейские части. Теперь, выйдя из лазарета, он разыскал кое-кого из своих, снова решил сколотить отряд и предложить свои услуги белому командованию.
— Победа наша близка, и я не могу сидеть в бездействии, хотя ранение все еще дает себя знать.... Однако отечество требует...— промолвил Степанов.
Колчак молча кивнул ему в ответ и, болезненно морщась от недуга, опустился в кресло, стоявшее напротив.
— Я приветствую ваше намерение,— сказал он.— Теперь все честные люди встают под наше знамя... Но впереди еще много трудностей, а недооценивать силы противника нельзя.
— Да, да,— кивнув головой, согласился Степанов, не сводя глаз с адмирала.— Коммунисты могут удвоить свою армию...
— Без оружия они нам не страшны,— самонадеянно ответил Колчак и, прикурив от спички, бросил ее в тяжелую мраморную пепельницу.— Я слышал, что красные собираются на Вятский плацдарм направить Блюхера... Он немало уже причинил хлопот полковнику Дутову. Однако ничего не может измениться..., Весной мы должны покончить с Вяткой.
— Главное, Александр Васильевич, чтоб успеть зацепиться за правый берег до паводка,— заметил Степанов.
— А что из себя представляет правый берег?
— К сожалению, высокий, обрывистый...
— А население? — прервал его Колчак.— Вы ведь к нему имели прямое касательство?
— Преотличнейше знаком, Александр Васильевич,— ответил Степанов.—Хотя меня постигла, как я уже сказал, неудача, но я только сейчас понял, что мы были слишком терпимы к своим противникам. И долго выжидали, дали возможность красным собрать силы...
— Так все же, господин Степанов, скажите, как встретит нас этот правый берег?
— Стоит только зацепиться,— повторил Степанов.—На пути — богатые хлебные уезды. Имущие крестьяне почти целиком на нашей стороне.. Водная магистраль на Котельнич, Вятку... К тому же, прямиком—старинный тракт... Словом, на Вятку два пути.
— Не забывайте, есть еще и третий — от Перми по железной дороге,— заметил Колчак и вспомнил генерала Пепеляева, который концентрировал силы на этом участке.— Кстати, на правобережье у вас, наверное, есть много знакомых, а может, даже и друзей?
— Конечно, Александр Васильевич.
— В таком случае, господин Степанов, лучше вам быть в армии генерала Гайды.
— Я к вашим услугам.
— Вот и договорились,— сказал Колчак.— Повторяю, что основной и главный удар по противнику должны нанести мы... То, что Деникин сковывает юг, Польша и Юденич пойдут с запада и северо-запада, англичане будут двигаться по Северной Двине на Котлас — это одно... Но мы, все же не кто иной, а мы, силами Сибирской армии нанесем здесь главный удар. И этот удар должен быть нанесен в первую очередь по треугольнику Пермь — Вятка — Казань.
Колчак притушил в пепельнице папиросу и встал.
— Скажите, вы с Азиным встречались?
— Не было желания.
— А жаль,— заметил Колчак.— То, что он решителен и жесток, я знаю... Но говорят, он очень молод?
— Для командующего дивизией даже слишком,— ответил Степанов.— Ему, кажется, не больше двадцати пяти... Опыта, конечно, у него немного, зато храбрости необыкновенной...
— Ничего, у меня храбрецов своих немало. Пойдем, как здесь говорят, стенка на стенку. У них, мы считаем, сто тысяч штыков и сабель, у меня несколько больше,— и Колчак опять скупо усмехнулся.— Итак., господин Степанов, вы направитесь со своей частью в распоряжение генерала Гайды. Там есть где приложить силы.
Хорошо бы из ваших кой-кого заслать на правый берег пораньше.
— Я имею таких людей.
— Вот и прекрасно.
— Спасибо за доверие,— Степанов встал и, прихрамывая, пошел к выходу.
— Результат ранения? — провожая его, спросил Колчак.
— Это еще старое.
— А я вот... ревматизмом страдаю,— взглянув на свои валяные сапоги, пожаловался Колчак.— Однако теперь не до этого. Кстати, мы с вами раньше нигде не встречались?
— Как же, господин адмирал, встречались.
— При каких обстоятельствах?
— В Петербурге, на одном из приемов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119