Куда он плывет?
И тихо позвякивают овечьи колокольчики...
Стоит на удивление чудесная ночь. Несчастная принцесса, которую насильно выдали замуж за чужестранного, недоброго короля, убежала из дома, из своего королевства, и тихо идет теперь по лесу, потому что любит своего возлюбленного, знаменитого мастера мостов, но еще больше любит она своего маленького сына, который покоится в пеленках у нее на руках.
Стоит удивительно тихая ночь, и принцесса безмолвно идет по лесу. При лунном свете она видит широкий камень, покрытый толстым мхом, будто зеленым бархатом. Она садится на него и ласково прижимает к груди милого ребенка.
«Спи спокойно, мое золотце, маленькая частичка моего сердца, это последняя ночь, когда твоя мама может побыть с тобой...»
И ребенок, словно понимая, лепечет и смотрит на маму.
Появляется белка и засматривается с высокой ели на эту прелестную картину, прилетает дятел и — тук-тук! — принимается долбить сосну, шумно летит огромный ворон, черная птица ночи, и, как только он видит мать и ребенка, пропадает все зло в его душе и темным серебром начинают отливать его перья.
Потом принцесса снова идет дальше, прижимая к груди ребенка, белка скачет следом с ветки на ветку, дятел выстукивает все сосны на их пути, и с шумом пролетает над головой ворон, который обрел сегодня ночью себе отливающие серебром крылья.
Теперь молодая королевская дочь проходит по приморскому поселку: тут есть церковь, есть пасторат, есть школа и магазины, но нет ни одного дома, которому она могла бы доверить ребенка. Останавливается перед воротами большой богатой усадьбы прибрежного короля Оолендера, но и здесь не может оставить сыночка Затем она идет мимо рыбацких хибарок. На краю высокого берега, вытянув руки, бормочет божье имя странный человек. Но и под его присмотр не решается она оставить ребенка: человек этот душегуб, он убил свою жену и брата. Затем она снова идет сквозь густой лес, дорога взбегает на взгорок между полями, впереди виднеются дома. Здесь, в прибрежной деревне, в первой же семье, она и оставляет своего малыша. Тут живет молодка, чей муж сейчас в море и только изредка наведывается домой. По лицу молодка немного похожа на нее, принцессу...
Заря расцвечивает окна маленькой комнаты и бросает отсветы на лицо принцессы. Но ребеночек лишь улыбается в простой деревянной колыбели, потому что Доброе-Доброе-Доброе наклоняется над ним.
И он засыпает. Мачеха сторожит его колыбель, а его родная мать торопится назад в свое королевство, убитая горем, потому что она никогда больше не увидит своего ребенка...
Рождественская суббота. Все наличное семейство Раунов, бабушка и мама, Лаас и маленькая Малль, находится в хлеву. Отец не смог вернуться домой, он снова в плену,
на этот раз в ледовом, в порту Оулу, на «Кообассяяре». Капитан и те, кто помоложе, отправились домой, а двух мужиков постарше, отца и штурмана, оставили зимовать на судне — за три четверти зарплаты. Зато в хлеву теперь на одну животину больше. Кырб — отцовская животина, купленная на его зарплату. Сразу после того, как окончилась война, мызу разделили, в основном между теми, кто воевал. Делили по чинам. Майор Конса, который даже не из этих краев, получил самое лучшее, но землю получили и жители здешней деревни, и вовсе безземельные. Получила и семья Раунов, так что теперь можно было собственным сеном кроме коровы и овец прокормить зимой и лошадь.
— Кырба покорми сама,— говорит бабушка маме.
Голос ее слегка дрожит. Бабушка еще не совсем седая,
зато ее сын, отец Лааса и Малль, совершенно седой. Мужчины в наших краях седеют раньше женщин, вспоминаются Лаасу слова бабушки, и это на мгновение печалит его, потому что он и сам принадлежит к мужскому роду.
Красноватый огонек фонаря раскачивается на крючке, Лехмик поднялась на ноги, овцы с ягнятами подходят к яслям пожевать сена. Куры продолжают дремать на насесте, зато петух просыпается, расправляет крылья и кукарекает. Видно, и он, если дадут ему время, поседеет раньше кур, ведь и он мужского пола.
Малль кормит ягнят с руки ломтиками хлеба, Лаас же — барашков и, наверное от сочувствия к своему полу, старого барана. Затем бабушка складывает руки и говорит:
— Милостивый Христос, ты явился на свет рядом с невинными животными, приди и к нам, защити и благослови нас и стадо наше.
Неужто животные и в самом деле такие невинные? Лаас немного сомневается в бабушкиных словах, хотя ей он обычно верил все же больше, чем кому-либо другому. Он, Лаас, уже давно распрощался с деревенской школой и ее длиннющим, ковылявшим на слегка не гнущихся ногах учителем и учится теперь в последнем классе шестилетней Уулураннаской школы. Он уже не малыш, он теперь знает, и сам видел, и от других слышал, и по естествознанию и в других книгах прочел много такого, о чем раньше понятия не имел. Разве животные невинны? Род свой они продолжают так же, как люди, и они не делают ничего такого, о чем нельзя говорить другим... Или все же? Разве игра молодых щенят всегда такая невинная, и все же они ее не стесняются. А вот он должен стыдиться. Между ним
и другими людьми словно бы встала стена, стена молчания...
И сегодня, на рождественском богослужении, пастор с кафедры скажет о том, сколь непорочны животные и что великий грех человеческий может искупить лишь Святитель, родившийся среди невинных животин. И он искупит, возьмет на себя лишь грехи тех, кто, идя на причастие, чистосердечно покается. Но ведь это невозможно сделать, если грех такой, что... о нем никому не скажешь...
После церкви, когда все вместе спели дома «Я спущусь к вам сверху, с неба», потом поели и подурачились на полу в соломе, мама вспомнила, что вспотевший после дороги Кырб теперь остыл и его можно напоить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77