Ветры бушуют над поселком, морские волны перекатывают через кусты прибрежного можжевельника и пеной обволакивают стволы приземистых сосенок. Дни между ночами серые, в поблекших разводах, а если и случается выглянуть желтушному измученному солнцу, то оно тут же прячется за рыбацкими лачужками на Кийгариской банке.
Дорожный мастер Лаас Раун натягивает пальто, нахлобучивает кепку, тушит свет и выходит на улицу. Делает пару бесцельных шагов, и какая-то неодолимая сила начинает тянуть его к дому Мийи. У него нет с собой фонарика, однако ноги легко находят тропку, как бегущая вода находит проторенное русло. Ему кажется, что он уже и не человек, а скорее дождь, который сочится из тучи, ветер, который задувает через лес, или дерево, гнущееся или ломающееся на этом ветру.
Антон Саулин открывает в поселке Уулуранна в доме жены магазин. А его, дорожного мастера, будто ветер какой гоняет по пустынным осенним дорогам. Год уходит за годом, и он уже не в состоянии отсюда вырваться.
Связать свою жизнь с Наадж? Последние два дня он не получал от нее писем. Верит ли он ей? Должен, нет больше человека, на которого можно опереться и кому довериться. Написал Наадж, может ли он уже говорить мы? Хочу наших детей, Наадж! Я постараюсь сделать все, чтобы как можно скорее ты была со мной. И тут же: мне кажется, что осталось еще что-то, о чем ты не осмелилась мне рассказать. Не хватает какого-то связующего звена. Но все это не столь важно, ты — Наадж, я люблю тебя.
Люблю? Что такое любовь?
Как всегда, он и сейчас тянется к книжной полке. На этот раз в руках у него «Песнь об огненно-красном цветке» Линнанкоски. Он не похож на ее героя Олави. Как легко Олави меняет девушек — будто пчела, которая в поисках нектара перелетает с цветка на цветок. Ни о чем не задумываясь, не копаясь ни в себе, ни в других. И Мийе, и Наадж, даже Хилье нравилась эта книга. Значит, им всем нравился Олави.
...Вот бы ему хоть разок уподобиться Олави?
Ветер шумит в деревьях, где-то скрипит калитка. В хозяйской комнате горит свет, и окна Мийи тоже освещены. Она сидит и что-то читает. Иногда при скрипе калитки поднимает голову и прислушивается, взгляд некоторое время пустой и странный, читает дальше.
Рука Лааса подрагивает на оконном косяке.
И тут словно свершается чудо. Опять скрипит калитка — Мийя встает, надевает пальто, проходит еще несколько мгновений, и скрипит уже дверь. Шаги, калитка закрывается на крючок.
— Мийя! Мийя!
Она стоит тихо, застыв на месте, потом спрашивает:
— Почему ты пришел?
— Я не знаю — не мог иначе.
— Ты мормон . Хочешь, чтобы у тебя была дюжина женщин.
— Скорее, хочу быть сплавщиком из романа Линнанкоски.
— Ты — и сплавщик! Ты же ищешь свои Золотые Ворота. Ищешь, кому бы что рассказать? И вытягиваешь из них души. Тебя бы следовало посадить в тюрьму. Ты инквизитор!
— Почему ты тянешься ко мне?
— Об этом я не думала. Может, именно потому, что ты такой. Подлый. Ты хорошо знаешь, что у женщин кроме тела есть еще и душа.
В эту ночь Лаас не копается в ее прошлом и не задумывается также о собственном будущем и будущем других. И хотя между ними пролегли уже тени, ему кажется, что сейчас он особенно тянется к Мийе. Они слились в объятьях, лежат в семейной постели, которой раньше избегали, и тут же, рядом, дышит маленький ребенок, не просыпаясь, ищет ручонками материнское тепло.
Лаас до сих пор стыдился ребенка, чувствовал перед ним неловкость и завидовал ему, но сегодня это чувство сменилось какой-то нежностью. Ребенок был, казалось, его сыном, если бы смог, он, наверное, стал бы ему отцом.
И лишь под утро, незадолго до ухода Лааса, Мийя спрашивает, есть ли у него другая.
— Я не знаю,— отвечает он — и действительно не знает.
— После поездки в Раагвере ты больше не писал мне и сторонишься. Кто она?
Лаас не отвечает, и Мийя продолжает:
— Я могу узнать, у меня там школьная подруга.
И опять молчание. Мийя ждет, но Лаас боится, что если он теперь обо всем расскажет, даже если назовет имя девушки, у него больше не будет Наадж.
1 Мормон — член религиозной организации, возникшей в США в 1830 г. Основатель ее Дж. Смит опубликовал «Книгу Мормона», содержащую кроме библейских рассказов фантастические измышления о существовавшей будто бы в Америке за 600 лет до возникновения христианства колонии «иерусалимских израильтян», которым Христос якобы дал свое учение, записанное пророком Мормоном (отсюда название секты).— Ред.
Поговаривают, что в начале месяца Антон Саулин закончит свои коммерческие поездки. Прежний торговец уже выехал, и сейчас идет расширение витрин.
Лаас пишет Наадж, что приедет в Раагвере.
Однако его задерживают срочные дела, и он вынужден отложить поездку на день. Но еще в тот же вечер получает сразу два письма; по ошибке почтальона письма побывали в его родной деревне.
Теперь Лаасу захотелось, чтобы Наадж приехала в Уулуранна. Он почти требует этого «во имя всего, что было между нами до сих пор». И еще до того, как господин Антон Саулин обосновывается в Уулуранна, Наадж уже здесь. Домашние об этом ничего не знают, старой квартирной хозяйке он говорит, что взял себе на несколько дней помощницу, нужно сделать много отчетов и схем. Внешне перед чужими их отношения сугубо деловые. Наадж стелют по соседству, и Лаас всякий раз предупредительно стучится, когда проходит через ее комнату. Однако ночи они проводят вместе, и он чувствует себя счастливым.
Вычитывают где-то фразу из Гёте. И находят, что это удивительно точно. «От зависти спасаем себя любовью». И пытаются отыскать друг в друге те качества, которым каждый из них мог бы позавидовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77