Не знаю..."
Ему очень не нравилось, что он уже боится.
"Неужели не смогу?.."
Хотя бы попробовать...
Бросив ломик на покрытие, он надел на голову мешок, выдохнул и сделал
первый виток по горлу. В следующий миг его подбросило, обдало жаркой
болью, перед глазами закривлялись ярко-зеленые амебы - и Никита судорожным
движением сорвал с лица липкий от пота пластик. Первое, что он увидел,
было глянцевое чернильное рыло надзорки.
Лишь несколько секунд спустя до Никиты Кляпова дошло, что ему
просто-напросто дали щелчка.
- Ты что? - заорал он на припавшую к покрытию тварь. - Сволочь ты
поганая, ты что себе позволяешь? Я кого-нибудь трогал? Я чьей-нибудь жизни
угрожал?..
Тут он запнулся, сообразив, в чем дело.
- А-а... - протянул Никита и жутко при этом оскалился. - Значит, и
себя тоже нельзя?..
Он медленно нагнулся и подобрал с пола ломик.
- Ах ты мразь... - выдохнул он, занося железо.
Надзорка не двинулась с места и терпеливо снесла удар, а вот Кляпов
руку себе так отсушил, что чуть не выронил ломик. Секунды три стоял,
уставив безумные глаза на угрюмо неподвижную тварь, потом вдруг обессилел
и побрел к стене. Присел, положив железку на колени, и вдруг истерически
захихикал. Все правильно... По-другому с ним и быть не могло...
Одному Богу известно, сколько времени он просидел так под этой
стеной, скорчившись и уткнув лицо в колени. Потом его вдруг оглушило
пронзительное злорадное чириканье, и Никита нехотя поднял голову. Перед
ним, встопорщив шерстку, бесновался давешний лупоглазый знакомец, чуть
было не похитивший утром его инструмент. А вскоре в поле зрения попал и
Василий, с самым грозным видом направлявшийся прямиком к Никите.
- Ну? - спросил он, поворотясь к лупоглазому.
- От! От! - Зверек подпрыгивал и тыкал розовым пальчиком в кончик
ломика.
Василий вгляделся, и в течение нескольких секунд его широкое смуглое
лицо выражало только оторопь и ничего кроме оторопи.
- Телескоп! - выговорил он наконец. - Это же не наш ломограф! Это
чужой!.. Зой! Сьок?
- Зой... - растерянно чирикнул Телескоп, не сводя выпуклых глазищ с
ломика. Сложное это понятие, должно быть, никак не укладывалось в его
пушистой головенке.

20
Что нужно отроку в тиши?..
Велимир Хлебников
Днем гулкие светлые комнаты "конуры" теряли таинственность, и
сквозное здание становилось похоже внутри на обычную городскую
незавершенку: линолеум настелен, стены и потолки побелены, осталось
навесить двери, вставить стекла - и сдавай под ключ. Сведенные гримасами
предметы, разбросанные где попало, тоже, как это ни странно, не нарушали
общей картины, поскольку решительно в нее не вписывались. Ночью - другое
дело...
В одной из комнат второго этажа, примостясь на краешке твердой
вечномерзлотной кровати, сидел задумчивый Ромка. Трехспальное ложе сияло
полировкой, ласкало глаз нежными тонами квадратных подушек и немилосердно
леденило задницу. Ромка не раз уже спрашивал Лику, как это ее угораздило
сотворить декорацию-холодильник, но та вечно начинала плести в ответ
что-то возвышенное и непонятное. Сама, короче, не знала...
- А вот фиг вам!.. - еле слышно выдохнул Ромка.
Закусил губу и снова сосредоточился.
Через некоторое время в том углу, куда был направлен напряженный
взгляд Ромки, прямо из воздуха отвесно полилась тоненькая серая струйка.
Достигнув пола, она, однако, не растекалась лужицей, а оседала покатым
холмиком.
Наконец Ромка расслабился, и струйка оборвалась. Поглядел исподлобья
на окутанный белесым облачком бугорок и досадливо дернул краешком рта.
Черт его знает, что такое... То ли гипс, то ли алебастр. Когда оно вот так
первый раз посыпалось из воздуха, было даже забавно... Однако Ромка-то
сейчас пытался намыслить сигарету! Одну-единственную, с белым (чтобы не
отвлекаться на цвета) фильтром... Начал-то он, конечно, с пачки
"Мальборо", но раз за разом все упрощал и упрощал задачу. Бесполезно. Из
воздуха сыпался один только серый строительный порошок.
- Дьец... - расстроенно пробормотал Ромка.
По этажу давно уже разносились нетвердые и словно пьяные шаги босых
ног. Потом дверной проем напротив заполнили бледные телеса куклы Маши.
Раскинув объятья, безликое создание враскачку двинулось к Ромке на широко
расставленных истончающихся книзу ногах. Надо думать, в понимании Леши
Баптиста идеальная женщина должна была пробуждаться от сна как можно реже.
Во всяком случае, кукла Маша большую часть времени лежала пластом, но если
уж просыпалась... Мужчину чуяла - за семь комнат. Проверяли...
- Да ну тебя... - Ромка встал, отводя слабую четырехпалую ручку. На
голом лбу Маши четко была оттиснута вдавлина от рукоятки пистолета. И
Ромка вдруг пожалел, что не боится больше этой куклы. Испугаться бы,
кинуться снова наутек, упасть с бьющимся сердцем на покрытие... Жить было
скучно.
Он подошел к оконному проему и угрюмо взглянул на опоры, издали
напоминавшие золотистые облачные башни, громоздящиеся чуть ли не до самого
зенита. Сзади снова зашлепали босые ноги. Ромка разозлился, приготовился
стряхнуть с плеч нежные пальчики, но кукла Маша у него за спиной так и не
возникла. Обернувшись, он увидел, что комната пуста.
Не иначе, где-нибудь поблизости объявился более притягательный
мужчина. Ромка снова взглянул в оконный проем и заметил, что возле угла
"конуры" кто-то стоит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90