Никита струхнул.
Невольно вспомнились байки о том, как ведет себя кошка, если загнать ее в
угол...
"Ну его к черту..." - неуверенно подумал Никита Кляпов, но тут взгляд
его снова упал на ломик. Отступить и открыть дорогу - означало потерять
инструмент.
Лицо Никиты исказилось совершенно зверски, а пальцы сами собой
медленно подобрались в кулаки.
- Дай сюда, козел! - срывающимся голосом потребовал Кляпов, глядя с
безумием в выпуклые, как линзы полевого бинокля, глаза. - Кранты
заделаю...
Трудно сказать, что именно поразило пушистого жулика - смысл слов или
же интонация, с которой они были произнесены. Но так или иначе, а супостат
затрепетал, бросил ломик и, вжимаясь горбиком в стену, начал потихоньку
выбираться из вдавлины.
В свою очередь сторонясь противника, Никита подступил к ломику и на
всякий случай сначала поставил на него ногу. Лупоглазый тем временем,
достигнув края вдавлины, подпрыгнул и, так вереща, словно с него черти
лыко драли, пустился наутек. Кляпов с облегчением поднял инструмент и
оглянулся, ища глазами брошенную во время поединка сетку с капсулами.
Возле глыбы, с самым угрюмым видом, маячила надзорка.
"Запросто мог щелчка получить..." - растерянно подумал Кляпов.
- А что мне еще оставалось делать? - бросил он. - Идти новый ломик
выкорчевывать? Так там одни только тупые остались...
Надзорка не шевельнулась - как присосалась к покрытию.
Кляпов подобрал сетку и, подойдя поближе, определил ее вместе с
ломиком на глыбу.
- Сволочи вы все-таки... - уныло сказал он надзорке. - Ну вот,
смотри... - Он огладил молочно-белый выступ. - Скульпторы о таком изгибе и
не мечтали! Того же Генри Мура возьми... Да у нас бы... Ну, не у нас,
конечно - на Западе... На пьедестал бы поставили! В каком-нибудь, я не
знаю, Люксембургском саду... А я это должен ломать. Почему? Зачем это
вам?..
- Добрый день, Никита! Вы что это, с надзоркой разговариваете?
Кляпов подскочил и обернулся. Перед ним, изумленно улыбаясь, стояла
Лика - стройная, яснолицая. Бедра ее были до колен влиты в темно-серые
брючки - без единого шва, с приглушенным змеиным узором. Кольчужно мерцала
плетеная короткая безрукавочка.
- Д-добрый день... - в панике пряча глаза, пробормотал Никита. - Нет,
я... Так, с самим собой... Д-досада, знаете, взяла... - Он отважился
взглянуть на Лику. Та улыбалась.
- И что же вас так раздосадовало?
Положение у Никиты было довольно дурацкое. Не признаваться же, в
самом деле, что вел с надзоркой душеспасительные беседы, да еще и с
искусствоведческим уклоном... К счастью, блуждающий взгляд его вовремя
коснулся глыбы, где лежали отбитый у врага ломик и сетка с пятью
капсулами.
- Да вот... выдали одними красненькими, - нашел он наконец
оправдание. - Теперь менять надо...
Лика засмеялась.
- Боже, какие все-таки мужчины одинаковые! Можно подумать, вы вообще
не различаете оттенков. Алые называете красненькими, салатные -
серенькими...
"Вы, мужчины..." Кляпов был потрясен. Она причисляла его к мужчинам.
То есть ставила на одну доску с Крестом, Василием, Ромкой... И даже не в
этом суть! Она видела в нем человека. И с Никитой немедленно приключился
приступ высокого, чреватого откровениями идиотизма.
- Лика! - взмолился он, чуть не схватив ее при этом за руку. - Я
слышал, вы и сами художница. Значит, вы должны чувствовать это особенно
тонко... Ну скажите: как такое вообще можно ломать?
Улыбка Лики несколько застыла, стала холодной и настороженной.
- Никита, - с легкой укоризной молвила Лика. - Это хозяева. Что вас
удивляет? У них прекрасно все. Даже то, что идет на слом...
- Но зачем?!
Лицо Лики слегка затуманилось.
- Доверьтесь хозяевам, - многозначительно изронила она.
- Довериться... - глухо повторил Никита. - Я уже однажды им
доверился. Когда влез в летающую тарелку...
Лика закусила губу и взглянула поверх головы собеседника, словно
высматривая что-то вдали. Разговор становился все неприятнее и
неприятнее...
- Знаете, Никита, - прямо сказала она, окинув его откровенно
недружелюбным взглядом. - Вас, по-моему, просто обуяла гордыня. Я понимаю,
вам здесь приходится трудно. Но поверьте, что во всех ваших бедах виноваты
вы сами. Поймите: хозяева каждому воздают по заслугам...
Никита задохнулся и чуть отпрянул, заставив Лику удивленно округлить
глаза. Сейчас он почти ненавидел ее - красивую, холеную, благополучную.
- И чем же я заслужил, позвольте узнать, - сам содрогнувшись при
звуках собственного пронзительно-скрипучего голоса, начал он, - чтобы со
мной обращались, как... как с этими... Как вы их называете?.. Побирушками!
- А не надо ставить себя с ними на один уровень, - отрезала она и,
обогнув Кляпова, надзорку и глыбу, пошла, не оглядываясь, прочь.
"Видела! - наотмашь полоснула догадка. - Видела, как я тут воевал
из-за ломика с этим... лупоглазым..."
- Значит, побирушка... - медленно проговорил Никита, глядя вслед
Лике. - Ладно...
Он ссутулился и снова повернулся к молочно-белому валуну. Долго
стоял, бессмысленно глядя на авоську и ломик.
- Да не буду я ничего менять... - безразлично сказал он горстке алых,
как выяснилось, тюбиков.
Взял ломик и направился к стене опоры. Размахнулся как можно выше и
нанес сильный колющий удар. Золотистая, словно набранная из латунных
стерженьков стена оказалась куда менее прочной, чем те же глыбы. Ломик
вошел в нее чуть ли не до половины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90