Шея человека была захлестнута длинной толстой веревкой, его тело медленно вращалось в неподвижном октябрьском воздухе.Спичка обожгла пальцы. Дженеро бросил ее, и тут как раз Карелла заметил тело и веревку. Дженеро захотелось убежать. Ему вовсе не нравилось находить мертвые тела, или даже части мертвых тел; он питал глубочайшее отвращение к трупам. Дженеро часто заморгал, раньше ему никогда не приходилось видеть, чтобы люди вот так висели, разве что в вестернах, и он решил, что если поморгать, то видение исчезнет. Перестав, наконец, мигать, Дженеро увидел, что Карелла бежит к столбу, а тело все еще висит, болтается в воздухе и вращается.— Это как прикажете, черт побери, понимать? — спросил Монро. — Дикий Запад?Он смотрел на висящее тело. Напарник смотрел в том же направлении, прикрывая глаза от света матовых ламп на столбе. В этой части города их установили только в прошлом месяце, решив, что яркий свет предотвратит преступления. Ну, так и получите мертвое тело на фонарном столбе.— Это Французская революция, — ответил Моноган. — Вот что это такое.— Во время Французской революции рубили головы, — уточнил Монро.— Вешали тоже, — сказал Моноган. Оба, несмотря на теплую не по сезону погоду, были облачены в пальто. В черные пальто. В этом городе черное пальто стало для полицейских из отдела по расследованию убийств правилом. Традицией. Светло-серые из мягкого фетра шляпы с сильно загнутыми вниз полями частью традиции не были, но Моноган и Монро тем не менее носили их. Дженеро нравились шляпы. Мать всегда говорила ему, что нужно носить шляпу, даже в самые жаркие дни, а в такие дни особенно, потому что тогда не получишь солнечного удара. Сегодня не так уж жарко, просто погода для октября необычно мягкая. Но Дженеро все равно надел шляпу. Лишняя предосторожность никогда не помешает.— У вас здесь линчуют, так что ли? — спросил Моноган, обращаясь к Карелле.— Да, всякого дерьма хватает.Он смотрел на подвязанное к веревке, медленно вращающееся тело. Как всегда, правда, только на очень краткий миг, он ощутил такую боль, словно нож в глаз воткнули. «Вот гнусность», — подумал он.— Точно, у вас здесь Французская революция, — продолжал Моноган.— У вас здесь Дикий Запад, — тихо отозвался Монро.— Славные колготки, беленькие, — заметил Моноган, заглянув под юбку.С одной ноги у мертвой девушки свалилась туфелька на тротуар. Красная, под цвет блузки, на высоком каблуке. Юбка была пшеничного цвета, как и волосы. Колготки, как отметил Моноган, белые. Она висела прямо над головами у детективов, медленно вращаясь на конце веревки. Одна нога оставалась обутой.— Сколько ей, как думаешь? — спросил Моноган.— Отсюда не скажешь.— Давай снимем ее.— Нет, — вмешался Карелла. — Надо дождаться судмедэксперта.— И ребят из фотолаборатории, — добавил Дженеро.Полицейские стояли у фонарного столба, глядя на мертвую девушку. Постепенно собралась толпа, хотя было только четверть четвертого утра.Начали собираться люди. В этом городе, будь то день или ночь, всегда найдутся те, кто не спит. «Прямо как заговорщики, — подумал Дженеро, — в любое время бодрствуют». Четверо патрульных, что откликнулись на вызов Кареллы по телефону 10-29, деловито сооружали ограждение, стараясь оттеснить толпу. Кто-то из зрителей решил, что висит не настоящая девушка — муляж или что-нибудь в этом роде, и поделился своими соображениями: «Наверное, снимают кино или что-нибудь такое. Телефильм. В этом городе постоянно что-нибудь снимают. Это очень красивый город». Девушка по-прежнему вращалась на веревке.— Как можно повесить человека на улице, — спросил Монро, — чтобы никто не увидел?Кареллу тоже интересовал этот вопрос.— Может, она сама повесилась? — предположил Моноган.— Тогда куда делась лестница или какая-нибудь другая подставка? — спросил Монро.— У нас здесь, на Восемьдесят седьмом участке, вполне можно повеситься, а потом кто-нибудь стащит лестницу.— Так или иначе факт повешения налицо.— Как это — «факт повешения»?— Когда человек вешается, говорят, что произошло повешение.— С чего это ты взял?— Это все знают.— Факт повешения?— Вот именно.— Звучит как-то неправильно. Факт повешения.— Тем не менее, это так.— Ну а вешая пиджак на вешалку, ты что же говоришь: «Я произвел повешение пиджака»? Нет, ты скажешь просто: «Я повесил пиджак».— И это совсем другое дело.— Как это другое?— Другое, потому что, когда кого-то вешают или кто-то вешается, этот кто-то называется повешенным, а не висящим.Кто из них прав, Дженеро не знал, но разговор ему понравился. Карелла, как всегда, с непокрытой головой, расхаживал вокруг столба, поглядывая на тротуар и на полотно улицы. «Что он там собирается отыскать? — подумал Дженеро. — Обычное содержимое канавы: окурки, обертки от жвачки, смятые бумажные стаканчики. Городской хлам».— Ладно, что будем делать? — спросил Моноган. — Глупо же торчать тут, пока не появится судмедэксперт. — Он посмотрел на часы. — Ты когда его вызвал, Карелла?— Без трех три.— А секунд сколько было?Моноган расхохотался. Дженеро посмотрел на часы.— Двенадцать минут назад, — уточнил он.— Ну так и где же этот деятель?Воспользовавшись тем, что один из патрульных отвернулся, из толпы зрителей, скопившихся за загородкой, выступил один человек и решительно зашагал к детективам, сбившимся в кучку около столба. Он был явно делегирован публикой. Делегат, как и большинство жителей этого города, когда обращаются к полицейским, принял почтительный вид.— Извините, сэр, — обратился он к Моногану, — не можете ли вы сказать мне, что здесь произошло?— Отвяжись, — раздраженно ответил Моноган.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76