II

Узнав от своего слуги, что Беатриса тяжело ранена и очень страдает, Жильб
ерт отвернулся и закусил зубами седельный вьюк, служивший ему подушкой.
Уже вечерело, и Дунстан только что вернулся, собрав сведения в дамском ла
гере, отстоявшем на полмили.
Трудно было найти проще круглой палатки англичанина. Она имела пять футо
в в диаметре, и посреди неё был воткнут шест. Сухая земля была спрыснута во
дой и убита колотушками, чтобы, насколько возможно, сделать почву твёрдо
й. Жильберт и его оба слуги спали на дублёных кожах, покрытых толстыми, как
ковры, шерстяными одеялами ручной ткани, с грубыми рисунками голубой и к
расной шерсти. Это была дорого ценимая деревенская работа овернских пас
тухов.
Вокруг шеста нагромождены были седла одно на другом. Седло Жильберта с в
ыгнутым арчаком находилось наверху; седло Дунстана, покрытое ремнями, ко
торыми привязывались позади и впереди седока свёрнутые одеяла, а также л
ёгкая поклажа и вьюки, наконец седло мула, на котором ездил маленький Аль
рик по хорошей дороге, взобравшись на крепко связанную поклажу. Большую
часть пути сильный саксонец следовал пешком так же, как и Дунстан, но не бы
ло принято, чтобы человек благородной крови шёл пешком, исключая крайней
необходимости.
Над сёдлами висела кольчуга, повешенная за ворот на толстой палке, пропу
щенной через рукава, из боязни, чтобы она не заржавела от сырости. Остальн
ые его доспехи и меч, как древние трофеи, были приделаны наверху вместе с у
здечками, кожаными фляжками и другими предметами. На земле возле сёдел, в
медном котле лежали три блестящие медные чашки, хорошо вытертые деревян
ные блюда, длинная деревянная ложка, железный вертел и три латунные ложк
и и прочая необходимая утварь для приготовления кушанья и еды. Вилки в то
время ещё не были изобретены.
Жильберт лежал на спине, отвернувшись от своего слуги. Тело было покрыто
ушибами и ссадинами, а голова болела от ударов, полученных в то время, когд
а его тащила по земле лошадь. Но ни один член его тела не был повреждён. Дун
стан массировал ему связки, мял и разглаживал ему ссадины с ловкостью и т
щательностью, в которой чувствовалось восточное искусство. Он лежал зав
ёрнутый в длинную одежду из грубого белого полотна, похожего на шерстяну
ю материю, которое он купил у греков в Константинополе. Вечер был тёплый, и
хотя завеса палатки была открыта, но чувствовалось очень мало воздуха; т
есное пространство палатки было наполнено неприятным запахом кожи и на
гревшимся полотном. Сквозь щели палатки он увидел как бы маленькие ослеп
ительные искры солнца, которое прямо ударяло на внешнюю сторону палатки.

Он желал потерять жизнь во время безумной скачки арабской кобылы и никог
да более не просыпаться, чтобы не дать себе отчёта в своём поступке. Хотя в
своём трезвом сознании он не любил королевы, но ему казалось, что когда он
бросился спасать её, то питал к ней любовь и никогда не забудет её взгляда
, полного страха за него, и крика ужаса при виде его в такой опасности. Тепе
рь ему пришло в голову все, что Беатриса говорила ему в константинопольс
ком саду. До сих пор он не верил её словам, считая их глупой и дикой невозмо
жностью, потому что он был слишком скромен и не питал в себе никакого само
мнения в подобных делах.
Беатриса была бы непременно убита, если бы случайно кобыла не бросилась
поперёк узкой дороги, и он не рискнул бы своей жизнью, чтобы спасти другую
женщину. Конечно, при этом ничего не значило, что она королева, и не по этой
причине схватился за её уздечку. Он сделал это за взгляд её глаз, за интона
цию голоса; он подчинился какому-то соблазну в ту минуту, когда поскакал н
а спасение более драгоценного для него существа. Это похоже было на прес
тупление, как будто доказывавшее, что он любил то, чего в сущности не любил
. Если бы он пропустил королеву и остановил лошадь Беатрисы, она не была бы
ранена, и, может быть, другой храбрец спас бы Элеонору на краю гибели. Тепе
рь он думал о печальном лице с слегка патетической улыбкой, от боли по его
вине лежавшем в постели.
Ещё с большим страхом он думал об опасности, какой более тяжёлый удар мог
подвергнуть это нежное тело, искалечив его на всю жизнь.
Между тем распространилась весть, что молчаливый англичанин, не рыцарь и
не оруженосец, спас королеву. Перед его палаткой останавливались люди, ч
тобы потолковать о случившемся, и задавали многочисленные вопросы Альр
ику, который довольно набрался норманно-французских слов, чтобы достато
чно понятно отвечать. Прежде всего приходили солдаты, идя за водой к озер
у, и на обратном пути снимали с плеч тяжёлые медные сосуды, уже наполненны
е водой, и, поставив их на землю, вступали в беседу. Вскоре явился знаменит
ый рыцарь, граф Монферат, брат графа Савойского, который в Везелее разгов
аривал с Жильбертом. Он шёл медленными шагами, и его блестящие глаза, каза
лось, указывали ему путь; его длинный плащ волочился по земле. Мягкие, крас
ные кожаные сапоги опускались тесными складками до щиколоток; одетые в п
ерчатки руки крепко сжимали рукоятку меча, так что ножны слегка приподым
али волочившийся плащ. По обе его стороны шли любимые рыцари графа с их ор
уженосцами, направляясь вместе с ним в палатку короля, где был собран вое
нный совет по случаю разбития в сражении немецкой армии и скорого приезд
а императора вслед за герцогом Фридрихом Швабским. Этот герцог уже наход
ился в лагере; ему удалось отбиться от сельджукских аванпостов, преследо
вавших перепуганных от страха немцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99