На корме судна стоял хозяин, готовый поставить на место длинный руль, как
только судно будет в воде. Впереди два человека взялись за конец кабеля, к
оторым был брошен якорь на пятьдесят футов гораздо далее чтобы поддержи
вать его отвесно, когда судно покинет стапель. У подножья мачты, которая б
ыла на судне только одна, стоял Жильберт Вард, наблюдая за всем, что делало
сь, с глубоким интересом невежды относительно морского дела. Вся эта про
цедура казалась ему слишком медленной, и он спрашивал себя, почему челов
ек с большой бородой не отпустит всего кабеля, так чтобы судно могло само
спуститься. И пока он пробовал разрешить эту задачу, случилось нечто неп
онятное для него; хор диких завываний раздался со стороны матросов, поме
щённых по обеим сторонам; хозяин, стоявший около руля, поднял руку и громк
о вскрикнул: старик бросил все и завыл в ответ; Жильберт услышал шум цепи.
Внезапно судно задвигалось и пустилось, как стрела по прибою с короткими
волнами; затем пока два человека спереди, как безумные, с руки на руку соб
ирали концы кабеля, с трудом переводя дыхание, до тех пор, пока наконец суд
но заколыхалось в носовой части на серой, покрытой беляками воде, и остал
ось спокойно на своём якоре.
Час спустя, благодаря двадцати вёслам, ритмически взмахивавшимся в уклю
чинах, и попутному северо-западному ветру, ясно очерченное гребное судн
о было уже далеко в Ла-Манше. Ранее ночи при благоприятном и свежем ветре
хозяин бросил якорь в Кале почти под сенью замка графа Фламандского.
Таким образом Жильберт покинул Англию авантюристом, лишённым всего, что
он должен наследовать. И он обязан был Ламберту де Клеру, ширингскому абб
ату, всем, чем владел в данную минуту: кольчугой и другими принадлежностя
ми вооружения, одеждой, какую необходимо было взять в путешествие молодо
му дворянину, двумя лошадьми и кошельком, которого хватит ему на несколь
ко месяцев. Его слугой был молодой саксонец с белокурыми волосами, спасш
ийся из Стока в Ширинг. Он отказался покинуть Жильберта, на которого смот
рел, как на своего законного господина. Молодой человек имел при себе так
же лакея своих лет. Это был смуглый человек, найдёныш, которого монахи окр
естили именем Дунстана Ц святого их ордена. Воспитанный и обученный абб
атом, по-видимому, не знавший ни от кого он родился, ни откуда он явился. Одн
ако молодой человек не мог согласиться вступить в послушники, пока в све
те было место для смелых искателей приключений.
Это был юноша с дарованиями, быстро усваивавший и упорный на запоминания
. Он говорил по-латыни, и на наречиях франко-нормандском, англо-саксонско
м, как ни один из монахов аббатства. Проворный на руку и лёгкий на ногу, с чё
рными, отважными глазами, в которых с трудом можно было отыскать зрачок, т
огда как белки были холодно серо-голубоватые, часто налитые кровью, воло
сы его были короткие и жёсткие, а лицо напоминало молодого сокола. Он так у
прашивал, чтобы и ему позволили отправиться с Жильбертом, и притом так оч
евидна была его неспособность к монашеской жизни, что аббат дал своё сог
ласие. В продолжение последних недель Жильберт, силы которого с часу на ч
ас возвращались, и который не мог более переносить замкнутой монастырск
ой жизни, сделал Дунстана своим товарищем, прогуливаясь с ним пешком и ве
рхом, так как юноша был хороший наездник. Иногда они вступали с ним в длинн
ые споры относительно веры, совести и чести; оба были привязаны один к дру
гому различием между ними. Это не была привязанность друзей и ещё менее г
осподина и слуги, она была скорее того рода, которая существует между рыц
арем и оруженосцем, хотя оба были одних лет, и Жильберт не имел никаких шан
сов получить немедленно рыцарские шпоры.
Однако было трудно допустить, что Дунстан мог бы добиться рыцарства. В ид
еях рыцарства есть странный пробел, а в его нравственной организации люб
опытные пятна, указывающие на другую расу, другое наследственное мышлен
ие, традиции более древнего мира и менее простого, чем тот, в котором воспи
тывался Жильберт.
Жильберт был типом благородной молодёжи того времени, когда светоч рыца
рства царил над веком насилий, но сиял ещё не вполне. Бог, честь, женщина со
ставляли простое триединое понятие о вере и уважении рыцаря с момента, к
огда церковь начала установлять орден воинов, имевших особые обычаи и об
язанности. Они соединяли таким образом навсегда высокие понятия истинн
ого христианства и настоящего благородства.
За отсутствием всякого образования у светских людей этой эпохи, в жизни
играло роль самое простое и оригинальное воспитание, и Жильберт приобрё
л этот род образования в самой возвышенной и лучшей форме. Цель образова
ния, собственно говоря, Ц предоставить знание специального предмета, в
особенности, когда оно становится средством к существованию. Цель воспи
тания Ц сделать людей, пропитать их характер честью, дать человечеству
нравственную силу безукоризненного джентльмена, а оно может обнаружит
ься лишь в вежливых манерах, скромном виде и отважности. Названные качес
тва были глубоко соединены в уме людей первоначальных времён с внутренн
ими принципами и внешними христианскими обрядами. Это была безусловная
простота и в известной мере пространная гармония верований, принципы и п
равила поведения, делавшие жизнь возможной в такое время, когда современ
ное искусство управления было в зачатке, а идеи конституции терялись в х
аосе тёмных лет, где распоряжение королевствами, графствами и обществом
было чисто личным делом, зависевшим только от индивидуального характер
а или каприза, добродетели и порока, любви к ближнему и алчности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99