Он сознавал, что не следует пр
оводить время в мечтаниях, и сильный, старинный инстинкт его расы приказ
ывал ему идти вперёд и приготовить себе положение в свете.
Тогда кровь подступала у него к горлу, руки сжимались в то время, как он оп
ирался на подоконник, вдыхая сквозь стиснутые зубы ночной воздух; он реш
ался покинуть Рим и отправиться в чужеземные страны в поисках отважных п
одвигов. В эти весенние ночи, когда ветер дул с реки, его воображение прино
сило ему армии духов, призраки рыцарей, прекрасных молодых девушек и про
ницательные тени того, что должно случиться. Тогда появлялось нечто траг
ическое, направо от него возвышалась тёмная Нонская крепость, и от самой
её высокой башни, как он ясно видел при лунном свете, раскачивалась ветер
ком длинная верёвка, смоченная дождём, а приделанный к её концу железный
крюк ударял по стене башни. Часто, смотря туда на неё ночью, Жильберт видел
на крюке висевшее за шею окоченевшее тело с широко раскрытыми глазами и
орошённое ночной росой.
Но когда появлялась заря, перед его окном запевали птички, а он, высунувши
сь из окна, чувствовал тёплый южный ветерок и видел снова проснувшийся Р
им, тогда его решение рассеивалось. Вместо приказа Дунстану укладывать о
ружие и прекрасную одежду, он давал распоряжение своим людям седлать лош
адей и отправлялся с ними в отдалённые части города. Часто он оставался в
се дообеденнное время в пустынных окрестностях Авентинского холма, мед
ленно переходя из одной уединённой церкви в другую, или беседуя с каким-н
ибудь одиноким патером, который, живя постоянно среди старинных изваяни
й и надписей, собрал кое-какие сведения, не достававшиеся невежественны
м римлянам.
Приключений с Жильбертом там не случалось, так как если большие дороги б
ыли переполнены разбойниками, то в переделах города, как ни был слаб авто
ритет сената и префекта, они не смели показываться шайками или по двое, по
трое. Они остерегались вступать в схватку с Жильбертом и его слугами.
Тем менее у него было в Риме друзей. Сначала он намеревался представитьс
я главному барону, назвавшись путешественником знатного происхождения
, и воспользоваться преимуществами его дружбы и покровительства. В каждо
м другом европейском городе он поступил бы так, но он вскоре узнал, что Рим
был очень отсталым в социальных отношениях рыцарства, и попасть под про
текцию римского барона значило поступить к нему на службу, вместо того, ч
тобы пользоваться гостеприимством. Может быть Жильберт принял бы подоб
ное положение из любви к приключениям, но он не мог решить выбор между пол
уевреем Пьерлеони и грубым Франжипани. Он не хотел отправиться к Кресчен
зи, руки которого были забрызганы кровью, Колонны же того времени устрои
лись на высотах Тускулума, а друзья папы, Орсини, отступили далеко в Галер
у на север от Рима, в болота, где кипела лихорадка.
Но здесь и там он знакомился с патерами и монахами; их учёные разговоры га
рмонировали с его думами и служили подспорьем его серьёзной мечте, в кот
орой, может быть, из чистой праздности ему нравилось видеть себя мысленн
о в английском аббатстве. Таким образом он вёл жизнь, совершенно различн
ую от существования тех, кто его окружал. Многие из жителей того квартала
научились узнавать Жильберта с виду и называли его и слуг «англичанами»
. Так как большинство римлян было занято собственными делами, то Жильбер
ту предоставили жить, как ему угодно. Если бы его кошелёк не истощился со в
ременем, несмотря на то, что был хорошо наполнен, молодой человек мог бы пр
овести остальную жизнь в гостинице «Льва», сладко мечтая и довольствуяс
ь заурядным счастьем. Но ещё другие силы работали, руководя его жизнью, и о
н обманулся, считая любовь Элеоноры простым приключением без последств
ий, так же скоро забытым, как прошлогодний цветок.
Несколько раз зимой и следовавшей за ней весной брат Арнольд приходил по
видать его в гостиницу. Он разговаривал с Жильбертом о предстоящих велик
их событиях, об освобождении человека через упадок государственной вла
сти. Папы или императоры, короли или принцы должны исчезнуть и дать место
всемирной республике. При этом жгучие глаза фанатика сверкали, его длинн
ые руки делали какие-то быстрые дикие движения, тёмные, мягкие волосы вст
авали дыбом, словно поднимаемые случайным ветром, красноречие, полное эн
тузиазма, совершенно преобразовывало его существо. Когда он обращался к
римлянам, проповедуя таким голосом и с таким выражением, то они тотчас же
поднимались с волнением, как море во время бури, и он мог по своему произво
лу пользоваться, сколько хотел, их жестокостью я гневом с целью истребле
ния и террора.
Но в венах Жильберта не было и капли южной крови и ничего такого, что могло
отозваться на красноречие страстного итальянца. Вместо того, чтобы восп
ламеняться, он рассуждал; вместо того, чтобы присоединиться к Арнольду в
его попытке превратить весь мир в республику, он более и более убеждался
в превосходстве всего оставленного им на севере. Жильберт воплощал в себ
е аристократический темперамент, который с тех пор, как герцог Вильгельм
переправился через море, во всякое время проникал в массу англо-саксонс
ких характеров. Он уравновешивал их грубую демократическую силу тонкос
тью более возвышенной физической организации и благородством более бе
скорыстной отваги. Сколько раз английская раса просыпалась к жизни и поб
еде, когда её считали уже глубоко заражённой гангреной наживы денег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99