Теперь, узнав его жизнь, она ещё боле
е полюбила Жильберта и почувствовала непреодолимое желание видеть мол
одую девушку, занявшую первое место в его существовании. Она старалась в
ызвать в своём воображении смуглое молодое лицо, о котором он говорил, но
её мозг порождал лишь зловещее видение. Когда Жильберт вновь заговорил,
она настолько была взволнована, что заметно вздрогнула.
Ц Ваше величество, вы ничего мне не прикажете? Ц спросил он. Ц Разве нич
ем не могу доказать мою благодарность?
Ц Ничего, я ничего от вас не потребую, Ц ответила она. Ц Будьте лишь ист
инным моим другом… другом, которому я могла бы довериться, с которым я мог
ла бы говорить совсем искренно, как с собственной душой, и которому я могл
а бы сказать, как сердечно я ненавижу свой образ жизни.
Она произнесла последние слова порывисто, с увлечением и диким недоволь
ством, такими же искренними, как её доводы.
Ц Каким образом ваша жизнь может быть вам ненавистна? Ц спросил Жильбе
рт, глубоко удивлённый и далеко не узнавший её так же хорошо, как знала кор
олева его.
Ц Как же жизни не быть для меня ненавистной, Ц сказала она, Ц когда все
природные желания, заслуживающие труда существовать, заглушены, прежде
чем пробудятся? О! Как часто желаю я быть мужчиной!
Ц Мужчины об этом пожалели бы, Ц возразил улыбаясь Жильберт.
Внезапно во время их разговора в воздухе раздался хор, певший латинскую
молитву. Инстинктивно королева увлекла Жильберта под сень одного из уст
оев.
Он повиновался этому движению, с трудом понимая, что делает. Пение разлил
ось в воздухе, и минуту спустя показалась процессия, свернувшая к двери ц
еркви. Все шли попарно, предводительствуемые лицом, нёсшим крест; первым
и шли дети-певчие, одетые в белые и красные одежды, потом монахи-бенедикт
инцы в чёрных одеждах, за ними следовали соборные патеры в фиолетовых су
конных рясах и в стихарях из тонкого белого полотна. Все пели громко, с усе
рдием, вкладывая в каждую ноту святого гимна жизнь и душу. Затем королева
и Жильберт увидели из своего убежища приближавшийся балдахин из золото
й парчи, который несли юноши в белых одеждах на шести золотых палках. Под б
алдахином шёл почтённый епископ, наполовину скрытый просторной вышито
й мантией, из-под неё виднелась дароносица, которую он нёс с благоговение
м. Его выцветшие глаза были набожно устремлены на Святые Дары, в то время к
ак губы шептали глухую молитву.
Когда балдахин поравнялся с местом, где стояла королева, процессия приос
тановилась.
Элеонора в своём убежище опустилась на колени, с глазами, устремлёнными
на Святые Дары. Жильберт также встал на колено возле неё, преклоняя почти
тельно голову.
Королева смотрела перед собой скорее с любопытством, чем с религиозным ч
увством. В её ушах раздался голос Жильберта, певшего тихим голосом вмест
е с монахами псалмы, которые они исполняли так часто в Ширингском аббатс
тве. Она с удивлением повернула голову и с минуту старалась наблюдать, чт
обы разглядеть серьёзное лицо юноши. Очевидно последствия осмотра ей не
понравились, так как её брови слегка нахмурились, глаза опустились, а бле
ск их потемнел. В этот момент балдахин заколебался, старый епископ сдела
л движение плечами под тяжестью мантии, и процессия опять двинулась.
За епископом показался король. Он шёл, как монах скрестив руки на груди, оп
устив глаза и делая движение губами. Длинное вышитое одеяние почти закры
вало его ноги, а пунцовая мантия, подбитая голубой материей и окаймлённа
я горностаем, ниспадала прямо с его плеч и задевала за траву. Он шёл с обна
жённой головой, и при виде этого смирения губы Элеоноры выразили презрен
ие.
В то время, как королева рассматривала холодные и бледные черты лица сво
его мужа, она снова услышала голос Жильберта, раздавшийся совсем близко
от неё. Он пел гармоничным, музыкальным голосом латинские слова, и она поч
ти с гневом обернулась, чтобы рассмотреть молодое, смелое лицо, только чт
о опечаленное, но теперь смягчённое глубокой верой.
Ц Верно я рождена любить монахов, Ц сказала она почти вслух, со вздохом.

Во вдруг королева вздрогнула и тихо вскрикнула. В нескольких шагах от св
оего мужа она заметила, при повороте процессии, прямую и худощавую фигур
у, одетую в белую монашескую рясу, но менее ослепительную, чем чудное лицо
, поднятое к небу. При восклицании Элеоноры Жильберт тоже взглянул, и его г
лаза устремились на обаятельные черты величайшего человека того време
ни. В то же время его голос забыл святое пение, а губы остались полуоткрыты
ми от удивления. По яркой зеленой траве, выделяясь на каменной стене благ
одаря осеннему солнцу, приближался, как небесное видение, Бернард Клерво
сский. Его голова была закинута назад, а тонкая серебристая борода едва о
ставляла тень на умных чертах его лица, почти небесной красоты. Голубые г
лаза, устремлённые к небу, и полные небесного света, прозрачный лоб и поху
девшие, бледные щеки Ц все это, казалось, принадлежало сверхъестественн
ому существу.
Но трудно было сказать, что в материальной форме этого удивительного чел
овека выделяло его среди других людей. Ни сходство с челом Христа, ни благ
ородные черты, унаследованные от целого ряда героев, ни видь аскета, ни вы
ражение физических страданий, ни горе, так тонко очерченное на его лице,
Ц не это делало его особенным. Было нечто большее, чем все это, чего нельз
я ни определить, ни объяснить, и чему человеческий язык не мог дать имени.
Это был ореол святости, слава гения и венец героизма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99