Я любил ее
высокую, стройную фигуру, посадку ее головы, ее маленькие
сформировавшиеся груди, ее стройные длинные ноги и то, как
она двигалась, и уверенность ее рук, и ее улыбающиеся губы.
Я любил бронзово-золотистые волосы, которые, как золотистый
шелк, собирались в один блестящий поток, любил атласную
кожу ее плеч, запах ее дыхания.
Все это легко было любить, слишком легко - любой мог
любить это.
И это нуждалось в защите, в броне независимости и рав-
нодушия, в облике практической и решительной надежности, в
равнодушных манерах - именно в такой защите. Эти качества
не были способны внушить любовь, иногда они причиняли боль,
но каждый, кто знал бы все "как" и "почему", восхитился бы
этими качествами, как торжеством искуства над природой.
Но теперь вторая, внутренняя Розалинда мягко и жалобно
звала меня. Розалинда с отброшенным оружием и обнаженным
сердцем.
И ни одного слова опять не понадобилось. Слова, даже
используемые поэтом, могут описать лишь тусклую одноцвет-
ность телесной любви, так они грубы и неуклюжи.
Моя любовь струилась к ней, ее возвращалась ко мне.
Моя ласкала и успокаивала. Ее тревожилась и заботилась.
Расстояние и различие характеров между нами уменьшались и
исчезали. Мы встретились и слились. Больше никто из нас не
существовало отдельно, и из нас двоих возникло единое це-
лое. Это было бегство из камеры-одиночки, краткий симбиоз,
охвативший весь мир.
Никто, кроме меня, не знал спрятанной Розалинды. Даже
Майкл и остальные улавливали лишь отдельные черты ее. Никто
не знал моей Розалинды, такой отзывчивой на нежность и
любовь...
Но это счастливое состояние продолжалось недолго. Мы
вновь были поврозь, и я стал с тревогой воспринимать земные
предметы: тусклое, серое небо, неудобную позу и Майкла, с
беспокойством спрашивающего, что со мной случилось.
- Не знаю, что-то ударило меня, - сказал я ему. - Но
теперь, по-моему, я в порядке, если не считать ужасной го-
ловной боли и ужасно неудобную позу.
Только ответив, я понял, почему нахожусь в таком неу-
добном положении. Я все еще был в корзине, но находился в
ней в связанном состоянии, и корзина двигалась.
Майкл решил, что мой ответ содержит очень уж мало све-
дений. Он обратился к Розалинде.
- Они спрыгнули на нас с нависших ветвей, четверо или
пятеро. Один свалился прямо на Дэвида, - об_яснила она.
- Кто они? - Спросил Майкл.
- Люди окраин.
Услышав это, я испытал облегчение. Гораздо хуже, если
бы нас перехватили преследователи. Я уже хотел расспросить
о подробностях, но услышал вопрос Майкла:
- В вас стреляли вчера вечером?
Я ответил, что в нас стреляли, но ведь могли стрелять
и в других местах.
- Нет, только в одном, - с разочарованием сказал
Майкл. - Я надеялся, что они допустили ошибку и идут по
ложному следу. Нас всех собрали вместе. Они считают, что
идти дальше в окраины маленькими группами слишком рискова-
но. Вероятно, что мы выступим часа через четыре. Всего бу-
дет около ста человек. Они решили, что если вы встретите
людей окраин и спрячетесь у них, то потом все равно будете
причинять беспокойство. Вам лучше всего было бы избавиться
от гигантских лошадей - тогда они никогда не нашли бы ваш
след.
- Совет немного опоздал, - сказала Розалинда. - Я в
корзине на первой лошади, руки у меня связаны. Дэвид в кор-
зине на второй лошади.
- Где Петра? - С беспокойством спросил Майкл.
- О, она в порядке. Она в другой корзине на той же
лошади, что и я, и дружески беседует с охранником.
- Расскажи подробнее о том, что произошло, - попросил
Майкл.
- Ну, в начале они прыгнули на нас, потом из-за де-
ревьев вышло еще много людей. Они остановили лошадей, зас-
тавили нас сойти и спустили Дэвида. Затем, поговороив между
собой, решили отправить нас дальше. Они вновь погрузили нас
в корзины, посадили на каждую лошадь по человеку - и вот до
сих пор мы в пути.
- Вы двигаетесь глубже в окраины?
- Да.
- Что ж, в конце концов, это для вас наилучшее направ-
ление, - заметил Майкл. - Как с вами обращаются? Грозят?
- О, нет. Они только заботятся, чтобы мы не убежали.
Они как будто что-то о нас знают и теперь не уверены в том,
что с нами делать. Они спорили об этом, но гораздо больше
их интересуют сейчас гигантские лошади. Человек на моей
лошади кажется совершенно безобидным. Он разговаривает с
Петрой искренне, она и я считаем, что это простодушный
человек.
- Можете вы узнать, что они собираются делать с вами?
- Я спросила, но она не знает. Ему просто велели дос-
тавить нас куда-то.
- Ну что ж, - заметил Майкл, - я думаю, что все, что
мы можем делать в этой ситуации - это ждать.
Он отключился.
Я попытался повернуться. С большим трудом я опустился
на ноги и встал в свисающей корзине. Человек на лошади
дружелюбно взглянул на меня.
- Тпру! - Сказал он и натянул поводья.
Он снял с плеча кожанную бутылку на ремне и бросил ее
мне. Я открыл ее, немного отпил и бросил обратно. Мы вновь
тронулись.
Я снова огляделся. Местность была неровная, сплошной
лес кончался, но попадалось много деревьев и кустарников.
Один взгляд на них убедил меня, что отец был прав, говоря,
что в этом районе смеются над нормой. Я не мог с уверен-
ностью определить ни одного дерева. Здесь были знакомые
стволы с совершенно необычными кронами, знакомые ветви с
удивительной корой и странными листьями. В одном месте
участок почвы выглядел как сухое речное дно, покрытое бу-
лыжниками, но это были не булыжники, а крупные грибы,
сплошь покрывающие землю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78