В туманном дверном проеме показалась темная поджарая фигура.
- Смейся! - хриплым голосом Фафхрд скомандовал Ахуре. - Смейся! - И
он принялся ее трясти.
Голова ее болталась из стороны в сторону, жилы на шее дергались, губы
искривились, но из них вырывалось лишь сдавленное кваканье. Лицо девушки
исказила гримаса отчаяния.
- Да, - произнес голос, который все сразу узнали, - существует время
и место, где смех очень быстро тупится и так же безвреден, как меч,
который сегодня утром пронзил меня.
Как обычно, смертельно бледный, с маленьким кровавым пятнышком в
районе сердца и размозженным лбом, в пропыленной черной одежде перед ними
стоял Анра Девадорис.
- Итак, мы вернулись к началу, - медленно проговорил он, - но теперь
перед нами открывается более широкий простор.
Фафхрд попробовал что-то сказать, рассмеяться, но и слова, и смех
застряли у него в глотке.
- Теперь вы уже знаете кое-что обо мне и моем могуществе, как я и
надеялся, - продолжал адепт. - У вас было время все взвесить и принять
новое решение. Я все еще жду вашего ответа.
На этот раз Мышелов попытался заговорить и рассмеяться, но и он
потерпел неудачу.
Несколько мгновений адепт разглядывал их, самоуверенно улыбаясь.
Потом вдруг перевел взгляд в сторону, нахмурился и, подойдя к внутреннему
окошку, присел перед ним.
Как только он повернулся к путникам спиной, Ахура, потянув Мышелова
за рукав, попыталась что-то ему прошептать, но это получилось у нее не
лучше, чем у глухонемой.
Адепт всхлипнул:
- Этот был моим любимчиком.
Мышелов выхватил кинжал и хотел было наброситься на адепта сзади, но
Ахура оттащила его, указывая в совершенно ином направлении.
Адепт резко крутанулся на каблуках и воскликнул:
- Глупцы! Неужто у вас нет внутреннего зрения, чтобы любоваться
чудесами тьмы, нет ощущения величия ужаса, нет тяги к странствиям, по
сравнению с которыми любые приключения обращаются в ничто, неужто у вас
ничего этого нет, и поэтому вы уничтожили мое величайшее чудо, моего
любимейшего оракула? Я позволил вам прийти сюда, во Мглу, надеясь, что
могучая музыка и роскошные покои замка заставят вас склониться к моему
мнению, - и вот награда! Завистливые, невежественные силы окружили меня, и
вы теперь - моя великая рухнувшая надежда. Когда я выходил из Затерянного
Города, мне были посланы зловещие предзнаменования. Идиотское белое сияние
Ормузда слегка нарушило черноту небес. Ветер донес до меня старческое
кудахтанье древних богов. Где-то вдалеке послышался гомон, будто гончая
свора и вместе с ней этот олух Нингобль, неумеха и недоумок, взяли мой
след. У меня был в запасе амулет, который мог бы им помешать, но, чтобы
его нести, мне нужен был старик. А теперь они смыкают свой круг, дабы
убить меня. Но во мне еще осталась сила, у меня еще остались союзники.
Хотя я и обречен, есть еще те, кто связан со мной такими узами, что
поднимутся по первому моему зову. Конца вы не увидите, даже если он и
наступит. - Зычным и жутким голосом адепт вдруг возопил: - Отец! Отец!
Еще под сводами залы не замерло эхо, как Фафхрд бросился на адепта,
размахивая своим громадным мечом.
Мышелов хотел было последовать его примеру, однако, стряхнув с себя
Ахуру, сообразил наконец, куда та столь настойчиво показывает.
Это был вырез в замковом камне громадной арки.
Не раздумывая, Мышелов сорвал с плеча веревку и, пробежав по зале,
бросил крюк в вырез.
Крюк зацепился с первого броска.
Мышелов, быстро перебирая руками, полез вверх.
За спиной он слышал отчаянный звон мечей, а также и другой звук -
более отдаленный и мощный.
Схватившись рукой за край выреза, он подтянулся, всунул внутрь голову
и плечи, потом закрепился, опершись на локоть и бедро. Через миг он
свободной рукой выхватил из ножен кинжал.
Внутри вырез был выдолблен в виде чаши. Она была наполнена
отвратительной зеленой жидкостью и выложена сверкающими самоцветами. На
дне чаши, под слоем жидкости, лежало несколько предметов - три
прямоугольных, а остальные - неправильной округлой формы и ритмично
пульсирующие.
Мышелов поднял кинжал, но... не ударил, не смог ударить. Слишком
велик был гнет всего, что нужно было осознать и вспомнить: слова Ахуры о
ритуальных браках в семье ее матери; ее подозрение, что, несмотря на то
что они с Анрой родились вместе, отцы у них были разные; смерть ее
отца-грека (теперь Мышелов догадался, от чьих рук тот погиб); странную
окаменелость, подмеченную в теле Анры рабом-целителем; операцию, которую
ему сделали; почему он не умер от удара в сердце; почему его череп
раскололся так легко и с таким гулким звуком; почему никогда не было
заметно, как он дышит; древние легенды о чародеях, которые сделали себя
неуязвимыми, спрятав собственное сердце; и прежде всего ощущавшееся всеми
глубокое сродство между Анрой и этим наполовину живым замком и черным
обтесанным монолитом в Затерянном Городе...
Мышелов увидел, как Анра Девадорис, плюнув на клинок Фафхрда,
подбирается к Северянину все ближе и ближе, а тот отчаянно отбивает
кинжалом удары его тонкого меча.
Словно пригвожденный к месту каким-то кошмаром, Мышелов беспомощно
слушал ставший оглушительным звон мечей, который начал тонуть в другом
звуке - чудовищной каменной поступи, которая, казалось, преследовала их
все время, пока они взбирались на гору, как идущее вдогонку
землетрясение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71