Поежившись,
Мышелов сказал себе, что искривленные стенки колодца действуют в данном
случае как уменьшающее оптическое стекло, которым в Ланкмаре пользовались
иногда художники.
Впрочем, Мышелов мог бы в конце концов решить, что вертикальный
туннель в воде - лишь иллюзия, вызванная ярким солнцем и самовнушением, он
мог бы надеть противоснежные очки, заткнуть уши воском, чтобы не слышать
больше сирен, а потом тяпнуть запретного бренди и уснуть - если бы не
кое-какие обстоятельства, удерживающие картину в границах реального. К
бушприту, например, была надежно привязана веревка, спускавшаяся в колодец
и время от времени поскрипывающая под тяжестью висящего на ней груза; из
дыры в воде поднимались клубы черного дыма (из-за них-то Мышелов и
кашлял), и главное - далеко внизу горел факел, пламя которого казалось не
ярче пламени свечи, а рядом с факелом, слегка затененное дымом и
уменьшенное расстоянием, виднелось лицо смотрящего вверх Фафхрда.
Мышелов был склонен принимать на веру реальность всего, во что
ввязывался Фафхрд, особенно когда тот встревал во что-то в чисто
физическом смысле - почти семифутовый Северянин представлял собой слишком
солидный объем материи, чтобы его можно было представить прогуливающимся
рука об руку с фантомами.
События, предшествовавшие таким вполне реальным фактам, как веревка,
дым и болтающийся где-то в колодце Фафхрд, были совсем просты. На рассвете
одномачтовик таинственным образом начал дрейфовать среди углублений в воде
без заметного ветра или течения. Вскоре он ударился носом о край большой
круглой вмятины и тихо соскользнул в свое теперешнее положение, после чего
замер, как будто бушприт судна и дыра были разноименными полюсами магнита.
Затем, не обращая внимания на вытаращенные глаза и стучащие зубы Мышелова,
Фафхрд заглянул в колодец, удовлетворенно хмыкнули, сбросив в дыру
веревку, начал облачаться, явно имея в виду как сражение, так и любовь: он
напомадил стоящие торчком волосы и бороду, умастил благовониями свою
мохнатую грудь и подмышки, надел голубую шелковую тунику, а сверху -
блестящую накидку из меха выдры, а также все ожерелья, браслеты и застежки
накладного серебра и кольцо, после этого прицепил к поясу меч и топор и
обулся в подбитые шипами башмаки. Затем от камбузного очага он запалил
длинный тонкий факел из смолистого соснового дерева и, невзирая на
возгласы озабоченного Мышелова и даже попытки схватить его за одежду,
выполз на бушприт и полез в колодец, зажав факел между большим и
указательным пальцами правой руки, а остальными пальцами той же руки и
всей левой ладонью перехватывая веревку. Только после этого он подал
голос: крикнул Мышелову готовиться и лезть следом, если у него, то есть
Мышелова, кровь хоть немного горячее, чем у ящерицы.
Приготовления Мышелова свелись к тому, что он разделся почти догола -
ему пришло в голову, что он должен будет нырять за Фафхрдом, когда дыра
осознает, что ее не может быть, и будет затоплена водой, - и принес на бак
свой меч Скальпель и кинжал Кошачий Коготь, завернутые в промасленную
тюленью кожу, на случай, если придется обороняться от акул. После этого
он, как мы видели, растянулся вдоль бушприта и стал наблюдать за медленным
спуском Фафхрда, целиком отдавшись волшебному зрелищу.
В конце концов он свесил голову и тихонько крикнул в дыру:
- Фафхрд, ты уже на дне?
По стенам колодца забегали вверх и вниз круги, и Мышелов нахмурился.
- Что ты сказал?
Зычный голос Фафхрда, усиленный трубой, вылетел наружу, словно
снаряд, и чуть не сшиб Мышелова с бушприта. Но, что было еще ужаснее, крик
Фафхрда вызвал такие крупные кольцевые волны на стенках колодца, что
диаметр его сузился фута на два, в лицо Мышелову брызнул фонтан водяных
капель, а кромка углубления кольцом выдвинулась вверх, словно море в этом
месте обладало упругостью, после чего снова вдавилась назад.
В гримасе ужаса Мышелов зажмурился, но когда открыл глаза, дыра была
еще на месте, а громадные кольцевые вздутия уже уменьшились.

Лишь чуть громче, чем в первый раз, но зато гораздо более
выразительно, Мышелов крикнул в трубу:
- Фафхрд, больше так не делай!
- Чего?
На сей раз Мышелов был готов ко всему, но все равно наблюдал не без
ужаса за громадными кольцевыми вздутиями, с быстротой стрелы бегающими
вверх и вниз по трубе и напоминавшими перистальтику кишки зеленого цвета.
Он твердо решил больше Фафхрда не окликать, но в этот миг тот заговорил
голосом более приемлемой громкости - кольца на стенках были не толще
человеческой руки.
- Спускайся, Мышелов! Это очень просто! Веревка не доходит до дна
всего на шесть футов!
- Не прыгай, Фафхрд! - тут же отозвался Мышелов. - Поднимайся назад!
- Да я уже! Спрыгнул, я хочу сказать. Я на дне. Ой, Мышелов!..
В последнем восклицании Фафхрда было столько трепета и восхищения,
что Мышелов тут же поинтересовался:
- Что, Фафхрд? Что там такое?
- Это чудесно, удивительно, потрясающе! - прозвучал ответ снизу, но
на сей раз очень приглушенно, как будто Фафхрд внезапно зашел за угол.
- Да что там, Фафхрд? - снова спросил Мышелов, и по стенкам трубы
забегали кольца. - Не уходи далеко. Рассказывай: что ты там нашел?
- Все что угодно! - уже несколько громче прозвучал ответ.
- А девушки? - поинтересовался Мышелов.
- Да тут целый мир!
Мышелов вздохнул. Он понял:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71