- сердито прохрипел Нингобль. - Далее: вам следует достать прах
мумии фараона Демона, правившего в течение трех жутких и неучтенных
историей ночей после смерти Эхнатона...
- Но, отец, - чуть зардевшись, возразил Фафхрд, - ты же знаешь, кто
владеет этим прахом и чего эта женщина требует от посещающих ее мужчин.
- Ш-ш-ш, я старше тебя, Фафхрд, на целую вечность. В-третьих, вы
должны добыть чашу, из которой Сократ выпил цикуту; в-четвертых - побег
первого Древа Жизни, и наконец... - Нингобль запнулся, словно его подвела
память, достал из кучи черепок и прочел: - И наконец, вы должны найти
женщину, которая приходит, когда готова.
- Какую женщину?
- Женщину, которая приходит, когда готова. - Нингобль бросил назад
черепок и вызвал тем самым миниатюрный обвал.
- Клянусь гнилыми костями Локи! [в скандинавской мифологии бог,
отличавшийся насмешливым и коварным характером] - возопил Фафхрд, а
Мышелов заметил:
- Но, отец, никакая женщина не приходит, когда готова. Любая женщина
в таком случае ждет.
Радостно вздохнув, Нингобль сказал:
- Не печальтесь, дети. Разве это в обычае вашего доброго друга
Сплетника - давать легкие советы?
- Не в обычае, - согласился Фафхрд.
- Итак, собрав все, о чем я сказал, вы должны отправиться в
Затерянный Город Аримана, лежащий к востоку от Армении. Давайте не будем
произносить его имени даже шепотом...
- Это Хатти? - прошептал Мышелов.
- Нет, мясная ты муха. И почему ты перебиваешь меня, когда должен
усердно вспоминать подробности скандала с пятничной наложницей, тремя
жрецами-евнухами и рабыней с Самоса?
- Воистину, о Соглядатай Невыразимого, я тружусь над этим, пока ум
мой не устает и не начинает отвлекаться, и все из любви к тебе.
Мышелов был рад, что Нингобль задал этот вопрос, поскольку сам он
начисто забыл о трех жрецах-евнухах, что было весьма неосторожно: никакому
здравомыслящему человеку и в голову не пришло бы утаить от Сплетника хоть
крупицу обещанной дезинформации.
Нингобль между тем продолжал:
- Оказавшись в Затерянном Городе, вы должны найти разрушенную черную
святыню, поместить женщину перед большой усыпальницей, завернуть ее в
покров Аримана, дать ей выпить прах мумии в кубке из-под цикуты,
предварительно смешав его с вином, которое найдете там же, где и мумию,
дать ей в руку побег Древа Жизни и дождаться рассвета.
- А потом? - громогласно вопросил Фафхрд.
- А потом все зеркало покрывается красной ржавчиной. Я вижу лишь
одно: кто-то вернется из места, которое нельзя покидать, и, кроме того, вы
должны остерегаться женщины.
- Но, отец, это же страшная морока - собрать по всему свету столько
магической дряни, - забрюзжал Фафхрд. - Почему бы нам сразу не отправиться
в Затерянный Город?
- Без карты, что начертана на покрове Аримана? - прошептал Нингобль.
- И ты все еще не можешь назвать имя адепта, которого мы ищем? -
осмелился спросить Мышелов. - Или хотя бы имя женщины? Ничего себе щенячьи
задания! Мы даем тебе суку, отец, а к тому времени, когда ты возвращаешь
ее назад, она уже успевает ощениться.
Нингобль чуть заметно покачал головой, шесть глаз спрятались под
капюшон и засверкали оттуда таким зловещим огнем, что у Мышелова по спине
побежали мурашки.
- Почему, Продавец Загадок, ты всегда говоришь нам только половину? -
сердито наступал Фафхрд. - Может, для того, чтобы в решительный момент
наши мечи наносили удар вполсилы?
Нингобль хмыкнул:
- Это все потому, что я вас знаю, дети мои. Скажи я словом больше, и
ты, пентюх, стал бы размахивать своим длинным мечом, угрожая совсем не
тому, кому нужно. А твой друг из породы кошачьих стал бы затевать свои
детские магические фокусы, причем совсем не те, что нужно. Вы ищете столь
безрассудно не простое существо, а тайну, не отдельную личность, а мираж,
камень, похитивший где-то кровь и жизненную субстанцию, выползший из сна
кошмар.
На миг друзьям показалось, что в дальнем краю мрачной пещеры нечто,
долго ожидавшее чего-то, пошевелилось. Но это ощущение тут же исчезло.
Нингобль самодовольно проурчал:
- А теперь, когда у меня выдалась свободная минутка, я, чтобы
доставить вам удовольствие, готов истратить ее на историю, которую
Мышелову не терпится мне поведать.
Деваться было некуда, и Мышелов начал, предварительно пояснив, что
история лишь на первый взгляд имеет отношение к наложнице, трем жрецам и
рабыне, тогда как ее глубинные слои касаются главным образом четырех
бесчестных служанок Иштар, а также карлика, который был с лихвой
вознагражден за свое уродство. Время от времени костер догорал,
лемуроподобные твари бегали за дровами, и часы текли один за другим,
поскольку Мышелов, рассказывая свои истории, обычно входил в раж. В одном
месте Фафхрд выпучил глаза от изумления, в другом брюхо Нингобля
заколыхалось, словно небольшая гора во время землетрясения, но в
результате история подошла к концу, оборвавшись внезапно и будто бы
посередине, как это бывает с иностранными музыкальными пьесами.
Затем зазвучали слова прощания, последние вопросы, оставшиеся без
ответа, и два искателя приключений пустились в обратный путь. А Нингобль
принялся перебирать в уме подробности рассказа Мышелова, которыми весьма
дорожил, поскольку знал, что все это была импровизация, а любимой его
пословицей было изречение: "Тот, кто врет артистически, оказывается
гораздо ближе к истине, нежели подозревает".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71