Очень не хотелось мне сказать ему:
- Прощай!
Но, разумеется, сказал. Долго с грустью смотрел, как медленно, нехо-
тя, любимый враг мой поднимается из оврага по размокшей, скользкой тро-
пе.
И долго после того скучно и пусто было мне жить без врага.
* * *
Рассказец, конечно, детский, наивный. Но наивность - мой горб, его,
несомненно, исправит могила, люди же не исправят, даже те двуногие верб-
люды, которые особенно усердно стараются исправлять чужие горбы.
Кстати, - вот одна из наивностей моих: если люди, рожденные и воспи-
танные в атмосфере, насквозь анархизированной и отравленной разлагающими
ядами множества дрянненьких соблазнов, если, вопреки вполне "естествен-
ным" условиям, искажающим их, люди все-таки могут быть неутомимыми, ак-
тивными врагами этих "естественных условий" - это значит, что они могут
быть, какими хотят быть.
Продолжаю наивности.
Воткнуть штык в живот человека или всадить пулю в голову его, должно
быть, очень просто, если судить по тому, как упрощенно и грубо пишут об
этом. В частых описаниях убийств чувствуется все то же "бытовое" отноше-
ние к человеку, как ничтожеству и дешевке.
И как будто уже есть люди, которые, привыкнув драться, не находят се-
бе места в жизни, сравнительно мирной, хотя она и требует неизмеримо
большего и продолжительного напряжения всех сил, всей воли, чем этого
требует драка с оружием в руках.
Героев на час и героев на день у нас было много, но они не оставили
особенно яркого следа в жизни и, несмотря на бесспорное мужество подви-
гов, не могли заметно изменить ее тягостных условий.
Но вот условия изменены, требуется напряженная работа для дальнейшего
развития их в сторону более широкой свободы творчества, требуется геро-
изм не на час, а на всю жизнь.
Мне кажется, что молодая литература не совсем ясно чувствует глубокое
различие героизма на час от героизма на всю жизнь, что ею еще не понята
необходимость поэтизации труда, и что гораздо труднее, чем убить челове-
ка, вкоренить в его сознание, затемненное и отягченное различными пред-
рассудками, мысль, непривычную ему: человек - не ничтожество.
К сему - небольшая иллюстрация. В "доброе" старое время не удивлялись
тому, что существуют дети-воры, а устраивали для них "Колонии малолетних
преступников", где свободно действовал "метод взаимного обучения", и от-
куда подростки выходили вполне зрелыми и опытными ворами.
В Советской России тоже существуют колонии для "социально опасных". Я
довольно хорошо осведомлен о жизни некоторых и особенно одной из них,
под Харьковом, я знаю, что бывшие "социально опасные" выходят из нее в
рабфаки и агрономические школы. Можно бы рассказать немало удивительного
о людях этой колонии, но, к сожалению, лично мне сделать это не удобно.
Но вот на-днях я прочитал замечательную книгу "Республика Шкид". Ее
написали два подростка, бывшие воры, воспитанники "Школы имени Достоевс-
кого для трудно воспитуемых". В этой книге авторы отлично, а порою блес-
тяще рассказывают о том, что было пережито ими лично и товарищами их за
время пребывания в школе. Они сумели нарисовать изумительно живо ряд ха-
рактеров и почти монументальную фигуру "Викниксера", заведующего школой.
Значение этой книги не может быть преувеличено, и она еще раз говорит о
том, что в России существуют условия, создающие действительно новых лю-
дей. Возможно, что скажут: все это - исключения. Я добавлю: которые
стремятся быть правилом.
В юности, когда я ненасытно читал все книги, какие попадали в руки
мои, я заметил на ларьке старьевщика одну, растрепанную, в скучной, се-
рой обложке, в рыжих пятнах сырости, сквозь пятна проступали черные,
значительные слова титула:
КНИГА МУДРОСТИ И ЛЖИ.
Хотя денег у меня не было, но я приобрел эту книгу в собственность.
Впоследствии я был сторицею наказан за это: у меня раскрали десятки
книг.
"Книга мудрости" оказалась сборником грузинских сказок, читать ее бы-
ло скучно, и я не нашел в ней ничего, что осталось бы в памяти моей.
Несколько месяцев тому назад эта книга снова попала в руки мне. Ее
составил Савва Сулхан Орбелиани, напечатана в Петербурге, в 1878 г., по
распоряжению факультета восточных языков. Прочитал я ее с наслаждением,
и вот самое мудрое, что нашел в ней:
"Визирь рассказал царю о рае и много врал, преувеличивая действи-
тельную красоту его".
Представляю все, что могут сказать люди здравого смысла о визире и
как они ловко обратят выписанную мной цитату против меня, против этой
статьи!
А все-таки восхищает меня мудрая дерзость визиря, преувеличивающего
"действительную" красоту несуществующего! Это меня гораздо более восхи-
щает, чем преувеличенные описания действительного ада, созданного на
земле дружными усилиями различных людей.
Именно вот этой безумнейшей дерзостью человека, силою воображения,
интуиции осуществлено все то, чего не было на земле - чудеса науки, вол-
шебство искусства, все, чем великий Муж Земли может гордиться.
И этой же дерзостью воображения, интуиции, упорной, неутомимой рабо-
той осуществится все то, чего нет еще, но что будет, если хорошо поже-
лать.
Человек уже тысячи раз доказал, что он может быть тем, каким хочет
быть.
Двадцатого марта исполнилось двести лет со дня смерти Исаака Ньютона,
одного из гениальных людей мира нашего.
В Лондоне, в Вестминстере, на гробнице Ньютона написано:
- "Да поздравят себя смертные, что существовало такое и столь великое
украшение рода человеческого".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83