Приподняла
крышку, и мне бросилось в глаза полукружье рычажков с причудл
ивыми навыворот буквами. Дотронулась до какой-то кнопки, и длинный черны
й валик уехал в сторону. Я испугалась, толкнула его обратно, а он уперся. Ст
ала прилаживать крышку, но валик не пускал. Мама опешила.
Ц Это пишущая машинка, ты ее, кажется, сломала. Не надо было трогать. Но не
расстраивайся, дождемся, пока придет секретарша.
Пришла секретарь, посмеялась над нашим невежеством, нажала какую-то кно
пку, водворила на место валик. Все обошлось благополучно.
Но мама как раз в этот вечер заболела, высокая температура, я на извозчике
отвезла ее в больницу. «Тяжелый фурункулез, Ц сказал мне врач. Ц Истоще
ние организма».
Я осталась за хозяйку в доме. Восьмилетний Женя и одиннадцатилетний Коля
были предоставлены сами себе, озорничали, приходили домой побитые, гряз
ные, голодные. И здесь выручил счастливый случай. Я встретила на улице тов
арища отца, военного, он часто бывал у нас в доме в Алексине. Рассказала ем
у о своих бедах. Он велел прийти к нему в штаб батальона, что находился у Мо
лоховских ворот.
Меня зачислили красноармейцем 42-го батальона войск ВЧК Смоленской губе
рнии. Так я вошла в самостоятельную жизнь. Мне было четырнадцать лет.

Глава 27. Было и такое…

Через несколько дней после моего приезда в Москву дома появился усатый и
бородатый полковник Рыбкин, которого я доселе не видела в армейской фор
ме ни с усами, ни с бородой. Я до слез обрадовалась, что он живой, невредимый
, но никак не представляла в таком облике. Спросила, удалось ли ему побыват
ь в местечке Ясно-Витебск, что на Днепропетровщине, повидаться с родными.
Борис махнул рукой, отвернулся и убежал в другую комнату. Я услышала загл
ушённые рыдания. Справившись с отчаянием, он рассказал, что старший брат
погиб в бою на фронте, а всех остальных гитлеровцы загнали в гетто. «И моих
престарелых родителей тоже, Ц выдавил из себя он. Ц В живых остался мла
дший брат Исаак, участник войны, фронтовик. Родители в гетто заболели сып
ным тифом, но выжили. После гитлеровцы их повесили, по другим сведениям,
Ц расстреляли. Расстреляли за то, что их сын Ц «важный комиссар в Москве
». Заодно со стариками гитлеровские изверги казнили и двоих внуков, моих
племянников…» Обо всем этом Борису сказала соседка Ц здешняя колхозни
ца. На столе у нее в комнате Борис увидел скатерть, на плечах шаль, вещи зна
комые, мы с Борисом купили их в Финляндии для родителей. Хата, где жили ста
рики, была сожжена…
Борис Аркадьевич сбрил усы и бороду, переоделся в штатское, и мы позвонил
и в секретариат управления с намерением на следующий день объявиться на
Лубянке и включиться в работу.
Война еще не кончилась. Шел март 1944 года. Прибалтика, Белоруссия, Крым, част
ь Украины все еще были заняты врагом, но близилось время, когда бои перейд
ут за пределы наших государственных границ.
По телефону доложили о своем прибытии и просили выписать пропуска, но на
м ответили, чтобы ждали вызова. Ждали несколько дней, неделю, две, все без т
олку. Мы не понимали, почему в такое горячее время должны бездействовать.
В чем дело? Борис Аркадьевич позвонил начальнику управления, вновь проси
л нас принять и вновь получил все тот же ответ: «Ждите…»
Наконец нас вызвали аж к наркому Абакумову. В другие времена докладывать
наркому всегда ходили в сопровождении начальника управления, а здесь от
делались настораживающим: «Идите сами».
Нарком Абакумов поздоровался, спросил о самочувствии, здоровье и затем,
пожав плечами, произнес:
Ц Не знаю, что мне с вами делать.
Мы недоумевали. Нарком пояснил:
Ц Дело в том, что не распутана ваша связь, характер вашей дружбы, Ц он ука
зал на Рыбкина, Ц с резидентом английской разведки.
Я была потрясена.
Ц Я вас не понимаю, товарищ нарком, Ц протестующе сказал Рыбкин.
Абакумов нажал кнопку, вызвал секретаря и велел ему пригласить заместит
еля наркома по кадрам Свинелупова с личным делом полковника Рыбкина.
Абакумов принялся нас расспрашивать, кто мы, в каких странах работали, со
став семьи. Свинелупов пришел с довольно объемистым личным делом «Кина».

Ц Так какая там дружба была у Рыбкина с английским разведчиком? Ц спрос
ил Абакумов у своего зама.
Свинелупов полистал дело и зачитал:
Ц Вот выписка из показаний резидента английской разведки: «Моим ближай
шим другом был полковник Рыбкин, с которым мы постоянно общались, играли
в теннис, увлекались бильярдом…»
Ц О ком идет речь? Ц спросил Борис Аркадьевич. Ц Кто этот резидент?
Ц Петр Петрович О., Ц ответил Свинелупов.
Ц Полковник О.? Ц переспросил Рыбкин.
Замнаркома замешкался.
Ц Да, да, вроде он.
Рыбкин резко повернулся к наркому и с негодованием отрапортовал:
Ц Мы оба, Ц указал он на меня, Ц товарищ нарком, находимся в резерве у на
чальника управления внешней разведки полковника А., который года два наз
ад был арестован по клеветническому обвинению в принадлежности к англи
йской разведке. Год просидел в тюрьме, был освобожден за отсутствием сос
тава преступления, полностью реабилитирован. До ареста был начальником
отдела, после освобождения назначен начальником управления, и мы находи
мся у него в резерве.
Абакумов стал краснее помидора. С гневом захлопнул папку.
Ц Вам понятно? Ц спросил он своего зама. Ц Следственный материал посп
ешили подшить к делу. Двух разведчиков держим на консервации, могли бы, че
го доброго, и уволить… Это черт знает что у вас происходит.
Ц Это не у меня, Ц попытался оправдаться Свинелупов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129