— Следующую порцию получишь в брюхо! — пообещал переодетый десантник полицейскому-гангстеру.
Тот мгновенно подхватил сумку с земли и протянул ее налетчику. Арболино, толкавший инвалидное кресло, взял предложенное подношение.
— К фургону! — приказал Уиллистон.
Каскадер пробежал двадцать ярдов по Меррилл-аве-ню, завел угнанный фургон и подогнал его к тому месту, где троица Пикелиса все еще стояла навытяжку под стволами двух револьверов.
— Вы покойники,— мрачно предупредил раненый сержант, морщась от боли.— Никто в этом городе никогда не стрелял в полицейского. Вы самоубийцы. Считай, вы уже оба покойники. Не может же вам вечно везти, ребята!
— По машинам, малыш! — ответил ему диверсант все тем же неестественным каркающим голосом.
Трое сборщиков дани забрались в фургон, Арболино запер за ними дверь, а Уиллистон выпрыгнул из инвалидного кресла. Через мгновение профессор сорвал черные очки и свой маскарадный костюм и сел в кабину рядом с Арболино. Когда фургон набрал скорость, седой парик медленно съехал с сиденья на пол, но это было уже неважно. Теперь самое главное — побыстрее смыться отсюда и добраться до Мерсер-лейн, где они бросят фургон и «сделают ноги». Через двадцать минут в отделении «скорой помощи» больницы «Мерсер-лейн» раз-
дался телефонный звонок и неизвестный мужчина сообщил дежурной сестре, что в двух кварталах от больницы находится раненый полицейский, которому нужна срочная медицинская помощь,— он находится в фургоне, принадлежащем компании по производству детских игрушек «Кадли Киди».
Слухи о налете — такие налеты, совершенные ими во нремя той, давней войны, они называли нашествие — быстро распространились по городу. Правда, об этой новости не были сразу поставлены в известность чубные врачи и бухгалтеры, но она тем не менее к утру стала достоянием всех барменов, проституток, полицейских, таксистов, госслужащих, журналистов — как местных, так и «иностранных», завсегдатаев ресторанов и прочих городских полуночников.
Рано утром следующего дня человеку в Атланте было сообщено об этом происшествии; его также проинформировали о том, что полиция Парадайз-сити обнаружила два отпечатка пальцев на брошенном инвалидном кресле. — Насколько я понимаю, они отправят их в ФБР для опознания,— докладывал по телефону владелец желтого «мустанга».— Смешно, уписаться можно — как считаешь? Нет? Ну, у тебя всегда были трудности с чувством юмора. Я готов дать доллар сорок центов плюс три значка с изображением Голдуотера, только бы узнать, чьи же это пальчики, Бадди. Джон, возможно, готов заплатить больше... Может, тысяч шестьдесят. Столько, говорят, эти апачи захватили вчера вечером. ...Ладно, может быть, это команчи, которые чувствуют себя тут очень одиноко. Эти ребята слишком лихо и аккуратно действуют, чтобы быть из «Студентов за демократическое общество», к тому же они после каждой своей выходки не устраивают пресс-конференций... Местные копы озверели вконец. И в штаны наложили — это тоже есть. Вчера вечером, через час после налета, патрульная машина засекла на улице двух весьма респектабельных бизнесменов, которые были весьма под мухой и искали респектабельный «женский клуб» под названием «У Эми»,— так полицейские отдубасили этих благонадежных налогоплательщиков почем зря, полагая, что они-то и есть переодетые гастролеры. Один из избитых оказался высокопоставленным членом Торговой палаты города. Он сейчас в больнице, в полубессознательном состоянии
и страшно несчастен... Бадди, это все уже стало похожим на довольно грустный спектакль. Теперь я уж и сомневаюсь, что наши собственные планы все еще осуществимы... Да, это очень плохо... Да, я буду держать ушки на макушке, глазки навыкате, а хвост морковкой, но у меня в одной руке ключи от машины, а в другой — моя пушка.... Нет, я не шучу, так что и ты со мной не шути. О'кей, чао!
21 августа все президенты местных женских организаций и все священнослужители округа Джефферсон получили конверты с вложенными в них двадцатидолларовыми банкнотами — их «долей доходов от публичных домов в городе». В сопроводительной записке их благодарили за «долгие годы беззаветной поддержки наших местных борделей, которые представляют собой наиболее процветающий бизнес». Аналогичные послания с денежными вложениями получили все семьдесят четыре члена законодательного собрания штата и губернатор, что не вызвало ни у кого из них особо сильного прилива радости. Как и ожидалось, некоторые из адресатов испытали легкие приступы дурноты и стенокардии средней тяжести и даже угрызения совести. Лица многих леди приобрели модные в нынешнем сезоне алые и пурпурные оттенки, что было вовремя замечено их состоятельными мужьями — юристами, банкирами, коммерсантами, врачами, по достоинству оценившими эту психоделическую цветовую гамму. У главы городского отделения союза «Дочери Конфедерации» мисс Джеральдин Эшли не было мужа, но, как только опасность обморока отступила, она обсудила происшествие со своим братом.
Загривки грозно вздыбились, негодование возросло, а в иных душах даже начало пробуждаться давно дремлющее чувство совестливости. Католический кардинал и главный протестантский священник в столице штата подлил масла в огонь своими обличительными инвективами, которые тут же были поддержаны несколькими раввинами и социальными критиками. О воцарившемся в городе бедламе начали поговаривать даже на площадках для игры в гольф, в том числе и в загородном клубе Парадайз-сити. Никто не хотел брать на себя ответственность — или риск — сделать что-нибудь значительное в сложившейся ситуации, но многообещающим был уже тот факт, что люди более не собирались с этой ситуацией мириться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98