— Я и не шучу,— ответил Пикелис. Он улыбнулся чуть погодя, допив сок.— Просто чудо, Бен,— натуральный сок из помидоров, выращенных в нашем округе!
— Угу.
— Тебе бы следовало почаще пить томатный сок, чтобы демонстрировать свое чувство патриотизма,— дразнил его властелин округа Джефферсон.
— Я всегда встаю, когда играют марш «Дикси» и «Звездно-полосатое знамя», и никогда не забываю поздравить тебя с днем рождения. По-моему, этого вполне
достаточно, Джон.
Мартон замолчал и стал наблюдать, как Пикелис начинает атаку на омлет с сыром.
— Как я и говорил,— продолжал он,— мы ни черта не обнаружили, и, похоже, никто ничего не обнаружил. Если только тут не действовал какой-нибудь хитроумный агент Федерального бюро или следователь сенатской комиссии...
— Ну вот, отличная пища для размышлений в погожее, солнечное субботнее утро,— взорвался Пикелис.— Сегодня одиннадцатое июля, я мирно поглощаю свой завтрак, а мой добрый друг Бен пытается испортить мне
выходные разговорами о хитроумных ребятах из Вашингтона. Слушай, капитан, у меня ведь и в Вашингтоне есть друзья.
Мартой молча кивнул, понимая, что лучше ему держать язык за зубами. Если, конечно, он не хочет спровоцировать новую вспышку гнева.
— У меня там есть ручной конгрессмен и еще кое-кто — кто, знаешь ли, держит ушки на макушке и сразу почует что-нибудь неладное.
Капитан снова кивнул.
— Я, знаешь ли, не полный идиот,— кипятился Пи-келис.
Мартон кивнул в третий раз.
— Я трачу кучу денег в Вашингтоне — денег, благодаря которым мы все еще остаемся в деле, Бен, и неужели ты думаешь, я бы не узнал, что эти сучьи ублюдки опять катят на нас баллон?
Красный от ярости, он оттолкнул тарелку с омлетом.
— Джон, я ведь этого и не говорил,— тихо ответил Мартон,— я просто пытаюсь тебя убедить, что никто не: завладел этими уликами, что либо они сгорели в машине, либо.их вообще не существует. Я говорю, что нам нечего бояться, что мы только понапрасну себя накручиваем.
Пикелис допил кофе, закурил сигару и взглянул через перила террасы на море. Взгляд его больших черных глаз скользил по загородному клубу «Парадайз», по площадке для гольфа, вдоль пальм на побережье. Зрелище было умиротворяющим, и раздражение постепенно проходило по мере того, как пейзаж усмирял бурю в его душе.
— Может, ты и прав, Бен,— согласился он, и его губы разъехались в слабой улыбке, продемонстрировавшей плоды зубоврачебных стараний стоимостью не меньше нескольких тысяч долларов.— Может, я просто понапрасну заставляю тебя терять время. Может, лучше тебе заняться выполнением своих прямых обязанностей по охране спокойствия наших граждан. Закон и порядок — вот наш лозунг. Нашим женщинам никто не угрожает, наши улицы безопасны, не так ли?
— Более безопасны, чем в любом другом американском городе. Конечно, и у нас случаются время от времени неприятности. Вот прошлой ночью, например, на Лара-би-авеню прирезали цветную девчонку, и я собираюсь разобраться с этим. Да, сэр, уж я постараюсь разобраться! — пообещал Мартон.
— Насмерть?
— Да, исполосовали так, что живого места не осталось.
Пикелис, прежде чем заговорить, выпустил колечко дыма.
— Я хочу, чтобы ты раскрыл это чудовищное преступление, Бен. Ты знаешь, я не намерен сюсюкать с цветными, но все же я хочу доказать нашим темнокожим соседям, что мы блюдем и их безопасность. Мы же не хотим, чтобы эти вонючие агитаторы опять понабежали к нам в город и начали будоражить наших мирных чернокожих граждан, не так ли, Бен?
— Верно, хотя я не боюсь этих чертовых агитаторов. Помню, мы здорово им впарили тогда, в шестьдесят втором, 'а потом и в шестьдесят шестом. Мы у этих крикунов отбили охоту наведываться к нам,— уверенно сказал капитан.
Он был прав. Здесь еще не забыли те зверские побоища.
— И все же, Бен,— рассудительно заметил Пикелис,— было бы неплохо, если бы полиция Парадайз-сити выказала определенную заинтересованность в обеспечении безопасности цветных жителей. Это же все равно что годовая премия за страховой полис. Ведь если нам слегка задобрить черных, то и агитаторам ловить тут будет нечего — если эти вонючие идиоты все-таки у нас появятся.
Мартон вздохнул и встал со стула.
— Я немедленно займусь этим делом, Джонни,— поклялся он.
— Хорошо. Да, и не забудь о сегодняшнем банкете в девять. Быть в черном галстуке,— напомнил главный гангстер.
— Да, уж ради Кэти я надену черный галстук,— доложил толстый полицейский.
Быстрая смена кадра: общим планом дать автовокзал на углу Двенадцатой и Конант-стрит, потом быстренько средним планом — рейсовый автобус, прибывающий в десять пятьдесят шесть из Джексонвилля.
Вот так поступил бы всякий опытный и обладающий небогатым воображением голливудский режиссер, если бы он снимал этот эпизод Ингмар Бергман или Ан-тониони сняли бы все это иначе, но они-то иностранцы, и их картины в любом случае трудны для восприятия. Камера направлена на дверь, из которой выходят пассажиры. Сначала розовощекий матрос, приехавший
в увольнительную, потом две девчонки, вернувшиеся домой от бабушек, худощавый коротко стриженный мужчина с «дипломатом» и, наконец, пара чернокожих с девятилетним сынишкой. Камера отъезжает и дает общим планом пассажиров: они оглядываются по сторонам, вздыхают, разбирают чемоданы и разбредаются по разным направлениям.
Церебивка кадра — очень быстро! — на мужчину с «дипломатом», который, подхватив свой чемодан, голосует проезжающему такси. Уиллистон проходит здесь как Артур Уоррен, социолог, специалист по опросам общественного мнения, нанятый Южной корпорацией по изучению общественного мнения для подготовки подробного доклада об отношении жителей округа Джефферсон к телевидению и кинематографу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98