— Он тебе нравится? — отечески-заботливо вопросил Пикелис.
Она рассмеялась — это был смех взрослой, опытной женщины.
— Я бы могла в него влюбиться,— заметила она, отпивая кофе,— мне было бы куда труднее, если бы он мне просто нравился.
— Да? А в чем проблема?
— Мне мог бы понравиться человек, которому я нужна,— объяснила она мягко,— а я не уверена, что такому Человеку, как Пи-Ти,— человеку, у которого есть все,— вообще кто-то нужен. '
Она быстро сменила тему разговора и спросила, что доложил ему начальник полиции о том странном вчерашнем происшествии. Она слушала его ответ с куда меньшим интересом, чем профессор Эндрю Уиллистон, который в этот самый момент подслушивал их беседу с помощью микроскопического передатчика, вмонтированного в телефонный аппарат Пикелиса, и записывал ее на магнитофон. Эта пленка — как и прочие, которые за ней последуют,— будет переправлена в абонентский ящик в Майами, где ее получит сотрудник Южной компании по изучению общественного мнения и положит на хранение в депозитный ящик, арендованный другой компанией. Уиллистон прослушивал телефон Пикелиса до полудня, а потом отправился на явку «Боб» для встречи с Гилманом и Арболино. Там они обсудили план следующей акции. Малыш Джонни Пикелис был абсолютно прав. Они опять замышляли кое-что — что должно было произойти очень скоро.
Некий житель Парадайз-сити тоже пришел к такому же выводу. В то время как три десантника отшлифовывали план операции, этот некто опускал четвертаки в телефон-автомат, стоящий неподалеку от придорожного кафе, в девяти-милях от явки «Боб». По номеру, не фигурировавшему ни в одном телефонном справочнике, он звонил в Атланту человеку, у которого было немало вооруженных сообщников и который живо интересовался происходящими в Парадайз-сити событиями,
— Бад, это Фредди,— сказал человек, которого звали вовсе не Фредди, человеку в Атланте, которого в жизни никто не называл Бадом.— Тут кое-что происходит. Кое-что, о чем мы и предположить не могли... Нет, это не телефонный разговор. Я пошлю тебе открытку с видом... Я пока могу тебе сказать, что все это просто ужасно... Слушай, если бы я сам понимал, что происходит, неужели бы я тебе не сказал?.. Нет, я даже и не пытаюсь сделать вид, будто понимаю, в чьи ворота... Мне пока не ясно, что это за игра и кто игроки — так как же я тебе скажу, в чьи ворота... Да, да... Похоже, тут скоро будет очень жарко, и охотничий сезон в этом году может начаться на тринадцать недель раньше обычного... Ты меня слышишь, Бадди?.. Меня очень трогает твоя забота о моем здоровье и благополучии, очень трогает... Что тут происходит? Ну, вчера, например, «угнали» одного бывшего полицейского, раздели и выставили с голой задницей в витрине местного универмага. Ну если уж это
не верный признак падения нравственности в современном обществе, то я и не знаю тогда, что это. Как что — это же нарушение общественного порядка!.. Нет... нет, но я себя здесь начинаю чувствовать немного одиноко и мечтаю поскорее устроить наш традиционный семейный сбор... Я сообщу тебе, когда тут установится погода. Сейчас довольно тепло, и, мне кажется, нам не стоит дожидаться наступления жары... Бадди, я точно знаю, что тут будет жарко, и очень скоро... Люди будут изнывать от жары, и я не удивлюсь, если в городе произойдет несколько серьезных происшествий, семейных ссор и шумных ночных скандалов. Ты передай это нашим... Прочитай мое письмо, которое я отправил дяде Джеду. Ты все поймешь. Он с такой теплотой относился к людям, в точности как Вито когда-то... Ну, думаю, тебя это позабавит...
Он повесил трубку, вышел из душной будки и платком отер вспотевший лоб. Телефон-автомат затренькал, и он понял, что это звонит телефонистка попросить го опустить еще тридцать-сорок центов за лишние минуты разговора. Телефон тренькал и тренькал, а он слушал и улыбался. Это было нечестно и незаконно с его стороны — проигнорировать требование о доплате; вот почему он улыбался. Ему всегда доставляло извращенное удовольствие думать о том, что он незаконно нагревает столь могущественную организацию на столь смехотворную сумму. Он уже начал уставать и от этой конспирации, и от этой могущественной организации,
и от насилия.Направляясь в своем желтом «мустанге» шестьдесят седьмого года выпуска к Парадайз-сити, он слушал по радио двухчасовые новости и не удивился, что ни слова не было сказано об удивительном похищении, случившемся вчера. Пикелис контролирует газету, радио и телевещание в городе, размышлял человек, звонивший в Атланту почти каждое воскресенье, но это не может остановить неизвестных, подстроивших ему такую подлянку. Они придумали и провернули это дело как боевую операцию, точно были группой отлично обученных ком-мандос. Но они это сделали не ради денег.
Ради слухов. Они хотели, чтобы по городу поползли слухи. Только ради этого.Они хотели, чтобы все горожане знали, что они здесь и не боятся организации Пикелиса.
Но не только.Они выказали свое презрение, публично унизили известного прихвостня Пикелиса, бросив последнему открытый вызов.
— Господи,— пробормотал водитель «мустанга», когда до него дошел весь истинный смысл происшествия,— да это же объявление войны.
Людям в Атланте и людям, контролировавшим людей в Атланте, все это не могло понравиться. Их план не предусматривал никакой войны, и если происшествие прошлой ночи служило артподготовкой, то, значит, это и впрямь будет жестокая и страшная война. Неизвестные агрессоры могли сделать теперь все что угодно, могли в любой момент нанести свой коварный удар из-за угла, применяя любую тактику и любое оружие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98