Он собирался придираться к каждому пункту, каждому слову, каждой технической мелочи и явно был готов сражаться до самого конца. Ему нечего было предложить «старику Рису» — ничего, кроме обострения язвы желудка и бессонницы.
— Мистер Дэвидсон, будьте добры; подойдите поближе,— попросил судья.
— Конечно, ваша честь.
— Я обратил внимание — с каковым расчетом, полагаю, это и было сделано — на вашу реплику относительно длительного и трудоемкого отбора присяжных,— сухо заметил судья. Дэвидсон улыбнулся.— И ваша реплика о «возможном пересмотре дела апелля-
ционными инстанциями» также не осталась мной незамеченной. Но как предупредил меня наш уважаемый прокурор, этот процесс обещает быть несложным и недолгим, ибо подсудимый признал свою вину, так что процесс может продлиться не более нескольких дней. Через неделю я планирую отправиться в отпуск. Я бы только приветствовал, если бы вы с пониманием отнеслись к такой перспективе.
— Не вижу причин, почему бы ваш отпуск не смог состояться, ваша честь,— ответил Дэвидсон с изысканнейшим тактом.— В конце концов, этот процесс вряд ли продлится неделю, однако и начнется он никак не раньше. Я собираюсь попросить вас отложить слушание дела на месяц, чтобы дать мне достаточное время для подготовки защиты.
— А если я откажу вам?
— Ваша честь, я не сомневаюсь, что такой мудрый и многоопытный судья, как вы, безусловно, понимает, в каком духе выскажется апелляционный суд по поводу того, что вновь назначенного адвоката вынуждают сократить время на подготовку к слушаниям дела, за которое полагается, вероятно, смертная казнь. Апелляционный суд уже по одной этой причине отменит ваше решение.
Что правда, то правда, и Гиллис это прекрасно понимал, и Дэвидсон знал, что Гиллис это понимает.
— Готов поспорить, что у вас еще есть просьбы к суду,— предположил судья.
Дэвидсон усмехнулся.
— Очень рад, что моя оценка вашей мудрости, ваша честь, оказалась верной. Да, у меня есть еще несколько просьб — целый набор. Я собираюсь сослаться на прецедент «дела Миранды», как только процесс начнется, но это только для затравочки.
Человек в черной мантий кивнул.
— Вы играете в покер, мистер Дэвидсон?
— Да, я обожаю противоборство конкурирующих стратегий, ваша честь.
Судья видел, что Эверетта их частная беседа уже начинает нервировать, и жестом попросил Дэвидсона отойти на шаг назад.
— В соответствии с просьбой защитника подсудимого,— провозгласил Гиллис,— я обращаюсь к прокурору округа с настоятельной просьбой избегать по возможности всяких личных комментариев относительно местожительства мистера Дэвидсона, его происхождения и материального положения. Если мы сконцентрируем наше внимание не на Джошуа Дэвиде Дэвидсоне, а на Сэме Клейтоне, наш процесс будет развиваться более
спешно и споро.
Обвинитель сделал неопределенный жест в знак согласия.
— Ну, а теперь мы можем начать отбор присяжных? — нетерпеливо спросил он.
— Вы готовы, мистер Дэвидсон?
— Нет, ваша честь. Я только что получил это в высшей степени сложное и непростое дело, которое предполагает, возможно, вынесение смертного приговора, и, безусловно, мне потребуется достаточное время для
подготовки.
— И какой же период времени представляется достаточным досточтимому адвокату защиты? — с вызовом спросил Эверетт.
Дэвидсон почесал подбородок как бы в раздумье.
— Насколько мне известно, по существующим правовым нормам и с точки зрения здравого смысла я могу просить отсрочки на два месяца,— начал он.
— Два месяца?
О Боже, «старик Рис» уже брызжет слюной от гнева.
— Два месяца — да это же просто смешно! — взорвался прокурор.
— Но я не буду просить два месяца, ваша честь,— спокойно продолжал Дэвидсон.— Мне представляется, что и одного месяца будет вполне достаточно, поэтому я прошу дать месяц отсрочки.
— Вы позволите мне подойти к судейскому столу, ваша честь? — потребовал Эверетт.
— Конечно.
Обвинитель вышел из-за своего стола.
— Ральф,— тихим, мрачным голосом заговорил он,— нам надо что-то предпринять, пока это дело полностью не вышло из-под контроля.
Но все и так вышло из-под контроля, и, если «старик Рис» не полный идиот, он мог бы это понять.
— Ральф, это же должен был быть простой и быстрый процесс. Так нам говорили. Ты же знаешь, они очень рассердятся, если все пойдет не так, как надо, и кому-то придется за это расплачиваться.
«Расплачиваться придется Эверетту, а не мне»,— подумал судья.
Оставалось два месяца до окончания срока его полномочий, после чего он собирался выйти на пенсию.
— Есть какие-нибудь соображения, Рис? Я готов сделать все, что в моих силах. Ты же знаешь, я не потерплю никакого балагана в суде, и я, конечно же, с удовольствием прислушаюсь к любому предложению, как вернуть это дело в нормальное русло, причем это должно быть правомерное с юридической точки зрения предложение, чтобы потом не возникло проблем в случае передачи дела в апелляционный суд, как собирается сделать этот парень.
— Не давай ему месяца, Ральф. Прошу тебя, не давай ему месяца!
Ну и болван! Гиллис ведь предупреждал и Эшли, и Пикелиса, что Эверетт — болван, но они не вняли его словам и сделали Эверетта окружным прокурором, потому что тот здорово фотографировал, а приказы исполнял еще лучше. И теперь вот Дэвидсон докажет им и всем прочим, какого же они сваляли дурака. В каком бы процессе ни участвовал Джошуа Дэвид Дэвидсон, репортеры всех телеграфных агентств и крупнейших национальных телекомпаний и корреспонденты журнала «Лайф» и газеты «Нью-Йорк таймс» появлялись в зале суда ровно через двадцать четыре часа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98