Впрочем, незнакомец говорил неправду, уйти он не мог.
Не добрался бы и до двери. В доме Ивко его все время словно что-то держало на привязи. Поначалу глаза Марийолы, а теперь — вино. Душой и сердцем прирос к этому дому, не оттянешь!
— Вот и молодец! — говорит Калча.— Садись, побратим. Давай-ка, собака, выпьем, будем с тобой отныне побратимы, и я, и эти тоже.
Они пьют и целуются.
— Возьмем его в побратимы? — спрашивает Калча.— Примем в нашу компанию?
— Примем! — кричат Волк и Уж.— В долгий век, в добрый час, побратим!
Чокаются, пьют и переворачивают стаканы в доказательство того, что выпито до дна.
— Что ж, через силу и конь не прянет! — говорит незнакомец.
— А живы ли у тебя отец с матерью, побратим? — спрашивает Калча.
— Нет,— грустно отвечает незнакомец и затягивает песню:
Ох, ни отца нет, ни матушки родной — Оба давно уж в могиле холодной...
Нету, побратимы, у меня ни отца, ни матери, ни милой сестрички, ни любого браточка...
— Слышишь, одеяльщик несчастный, что говорит этот человек? Сирота он круглый, а ты гонишь его из дому. Стыдно должно быть тебе, Ивчо! Но мы этого не допустим, не так ли, побратимы?
— Так!
— А что с ужином? Ступай, кухарь, готовь ужин! — велит Калча Волку.— Слышишь, как петухи на заре распелись? Поднимайся, брат, вставай, славный кухарь, и давай! — декламирует Калча — подвыпив, он любил говорить красиво.— Это же неслыханный позор: петухи поют, а мы еще не ужинали!
— Значит, теперь вы знакомы! Тогда будьте здоровы! — говорит Ивко, глядя, как они чокаются и целуются с новым побратимом.
— Ты сиди тут,— говорит Калча новому побратиму,— мы тебя в обиду не дадим. Головы за тебя сложим, такие мы люди! Хотел бы я поглядеть, что тебе в этом доме могут сделать! Слушай,— обращается он к хозяину,— а что с ужином?
— Вон кухня, и стряпайте, что вам по душе. Там есть все — и мясо, и хлеб...
— Ну тогда можешь уходить, ступай!
Ивко направляется к себе, но тут же возвращается.
— Слушайте, люди, расходитесь-ка вы по домам. Придут на патарицу новые гости и вдруг застанут вчерашних, виданное ли это дело? — говорит с умоляющим видом хозяин.— Право же, братцы, разве такое бывает?
— Иди-ка ты, курица, на свой насест, а о нас не беспокойся. Бывает ли такое? Бывает, побратим, еще как бывает! Это слава, а на славу всякое бывает.
Хозяин уходит спать, а гости остаются пировать. Волк подает ужин. Уж приносит вино, и все под пенье третьих петухов усаживаются за обильную трапезу. Едят, пьют, произносят здравицы, бранят хозяина, расхваливают своего нового побратима.
Почти совсем рассвело. Люди встали. В соседских дворах слышится перестук деревянных сандалий. К колодцу нет-нет и выбежит взлохмаченная молодка в шальварах, ополоснет свое белое личико и, услышав шум, даже не утеревшись, недоуменно взглянет через соседский забор да так и застынет, а вода стекает с ее полуопущенных мокрых рук. Потом, вспомнив, что у газды Ивко вчера была слава, быстро отходит от забора, пугливо озираясь,— уж не заметил ли ее кто-нибудь. По улице снуют прохожие. Спешат к источнику девушки; неторопливо бредут, крича во все горло, ученики-разносчики с бубликами, сайками и сырными лепешками. Спешит на виноградник группа женщин и молодых девушек, окружив осла, нагруженного инструме тами, одеждой и съестными припасами. Услышав, как из дома газды Ивко несется песня и шум, они, примолкнув, останавливаются, потом смеются и продолжают свой путь. Все знают, что у мастера Ивко слава, всякому это приятно, ибо всякий знает, что радуется и мастер Ивко.
— Неужто все еще здесь? — шепчет газ да Ивко, просыпаясь от растущего гвалта.— О святой Юрий, какой позор! — И, одеваясь, продолжает: — Придут на патарицу гости, как же я на люди покажусь?
И в самом деле, появляются первые визитеры. Извиняются, что не смогли прийти в первый день. Вчерашние гости бражничают в одной комнате, сегодняшних принимают в другой. Последним прислуживает та же девушка, а вчерашним — сам Ивко и его ученик, тот самый, что ходит в хозяйских штиблетах. Ивко после тщетных просьб старается только, чтоб старые гости не смешались с новыми, и не отходит от своих побратимов. Те ворчат на эту опеку. Упрекают Ивко, что он делает различие между гостями: тем, дескать, прислуживает Марийола, а им — простой ученик.
— Почему хозяин нами брезгует? Будь я его старым другом, я, клянусь богом, такого не потерпел бы. Послал нам ученика, словно нанял нас окапывать кукурузу! Что скажете, побратимы?— спрашивает неизвестный.
— Истинная правда, побратим. Пойдемте его пристыдим. Пошли все,— говорит Калча.— Пусть нас угощает Марийола! — И они входят в соседнюю комнату.
— Счастливой патарицы, хозяйка! А где же хозяин? — спрашивает Калча.
Марийола потчует их. Они усаживаются и серьезно, словно пришли в дом первый раз, принимают угощение.
Чуть позже входит Ивко и просит их вернуться и не портить компании. Он, дескать, обижен: побратимы вроде его избегают. С трудом ему удается уговорить приятелей вернуться в свою комнату.
— Видал, побратим,— замечает Калча неизвестному,— какой лукавец наш Ивко! Стыдится нас, вот и старается выдворить в другую комнату.
Все находят, что это мерзко. Обида настолько велика, что побратимы твердо решают: раз такое дело, больше к нему ни ногой! Но, передумав по дороге, устраиваются во дворе, чтоб не сорить в комнатах и никого не стеснять.
— Чего вы тут потеряли? — спрашивает Ивко, глядя, как они высматривают себе местечко.
— Устроимся во дворе, ежели в комнатах мешаем. Знаешь,— Волк подмигивает и ядовито цедит: — к тебе приходят господа, председатели, владыки, полковники, адвокаты, гвардейцы, инженеры, уж лучше нам тебя не позорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43