Жених красив, кроток, обходителен и вежлив, как галантерейный приказчик. Подумай, говорю я, мы же купцы, а у тебя товар на продажу. «Чего там думать,— говорит она,— знать, судьба, пускай себе женятся! Есть товар на продажу! Будем ждать!»
— Ура!— гремит во дворе. Цыгане играют туш.
— Ну что, пойдемте? Надо идти! — понукает Ивко.
— Можно,— говорит председатель,— если все готовы. А ты, Калча, отбери полдюжины цыган, да самых лучших, пусть они остаются, а остальных отпусти. Согласно древнему обычаю старший сват расплачивается: давай-ка развязывай мошну! А вот тебе от меня,— и он протягивает три десятки.— Только раздай сам, не то подерутся.
Калча и Уж раздают бакшиш цыганам. Те гомонят, но не очень громко, опасаясь председателя, а еще больше стражников, но, едва выходят за ворота, поднимают страшный галдеж, который переходит в драку. Ивко смеется и не позволяет стражникам вмешаться: раз слава началась с драки цыган, пусть уж дракой и кончится.
— Кум, ты что ищешь? — спрашивает Уж жениха, который мечется по двору.
— Да шляпу где-то затерял! — говорит Светислав. Покуда он ищет шляпу, Волк подходит к председателю
и заводит с ним серьезный, долгий разговор. Они отошли в сторону, о чем говорят, не слышно, но по их лицам можно судить, что о чем-то весьма важном. До слуха окружающих донесся лишь обрывок фразы:
— ...Негоже, конечно, сам вижу... перед людьми стыдно... потому и прошу, господин председатель, как отца родного и, так сказать, друга, чтоб вы...
Председатель кивает в знак согласия головой, а Волк становится все веселей, выбрыкивает то левой, то правой ногой, сучит ус и просит хозяина принести ему гребешок и маленькое зеркало, которое он видел на полке среди фарфора. Ивко с готовностью приносит.
— Э-э? Чего вы так там копаетесь? — спрашивает председатель, закончив разговор с Волком.
— Да вот, никак не найдем шляпу Светислава! — отвечает хозяин.
Все принимаются за поиски шляпы. Ищут в комнатах, в коридоре, в сарае, смотрят, не валяется ли где во дворе, заглядывают даже в курятник. Но шляпы нигде нет.
— Надо же, словно сквозь землю провалилась! — замечает Волк.
— Слушай, побратим, да в шляпе ли ты пришел? — спрашивает Калча.— В таком бедламе, чего доброго, скоро начнем допытываться, как тот болгарский Байя Джоре: а была ли у меня голова?! Чего только не бывает на свете! — он весело смеется.
— Наверно уж, без шляпы не пришел! Может, кто унес?
— Да тут кого только за эти три дня не перебывало? И такое случиться может!
— Ну, послушайте, люди, время идет! — торопит их Волк.
— Знаешь, кум,— говорит председатель,— нельзя из-за твоей шляпы торчать тут до полуночи. Надо как-то помочь делу. Ставро!
— Чего изволите, господин председатель? — отзывается, кидаясь со всех ног, видный стражник, первый парень в слободке.
— У тебя, наверно, самая лучшая шайкача? Новая, а? Сними-ка и дай господину писарю.
— Слушаюсь,— рявкает стражник.
— А вон она на крыше! Вон моя шляпа!
— Господи боже, как только она на крышу попала?! — диву дается Калча.— Эх, бедная Сика, какого дуралея в зятья получит!!
— Ладно, брось. Делай, как я сказал.
Светислав надевает новую шайкачу и чуть сдвигает ее на правую сторону.
— Пошли! — командует председатель.— А вы,— он поворачивается к стражникам,— ступайте в общину. Пойдем, Ивко!
Двинулись.
— Ты тоже, Светислав, больше не фокусничай. Начнешь валять дурака, как недавно, сейчас же все брошу.
— Слушаю, буду молчать,— обещает Свети слав.
— И правильно, молчи. Ты жених, и тебе подобает держать язык за зубами.
— Молчать и конфузиться, как положено, значит, жениху. Чтоб застенчивей невесты выглядел! А коли взбрен-дит фантазерствовать, как давеча, мы тебя в три шеи выгоним. Ясно? Теперь иди! — говорит Калча.
— Хорошо, хорошо!
— Набери в рот воды,— продолжает Калча, подхватывая Свети слава под руку,— потому ежели начнешь выкидывать свои штучки-дрючки, как раньше, то, во-первых, не получишь девушки, а во-вторых, надаю тебе, шито-крыто, в этой темноте, таких лещей!.. Ясно, а?
— Ясно! — отвечает Свети слав.
— Вот и весь сказ. Молчи, как немой!
— Буду молчать! Как пень буду молчать! — обещает Светислав, решившийся ради Марийолы снести все.
— Эй, цыгане! Играйте шестнадцатый турецкий! — приказывает Калча.
Цыгане послушно играют заказанный турецкий марш.
— А что мне делать без шайкачи? — спрашивает, выходя на улицу, стражник Ставро у запирающего за ним калитку хозяина.
— Вот тебе моя феска,— говорит Ивко и нахлобучивает ее стражнику на голову,— к соседям я могу и простоволосый. А утром зайдешь за шайкачей и за шляпой господина Светислава, эту ночь пусть она уж там будет. Не впервой ей ночевать на крыше! А утром сменяемся и подведем счета, нынче дома ночевать не буду! — И побежал без шапки за сватами. А стражники под музыку оставленных цыган зашагали в сторону общины.
Закончились просины. Посидели, договорились и двинулись домой. Светислав молчал.
И мать и дочь вышли их провожать. Обе веселые, не поймешь, которая веселей. Проводили за ворота.
— Ну, за эти три дня это самое мудрое дело. Умно провернули,— говорит с довольным видом Ивко, очутившись на улице.— Спасибо тебе, господин председатель, что не дал пустить меня по миру, не заставил идти к басурманам. Но больше славы справлять не стану, разве что на святого Касьяна!
— Иди прямо домой! — говорит Светиславу Сика.
— Доброй ночи! Доброй ночи!
— Возвращайтесь, не то простудитесь! А ты, Сика, даже без платка! — нежно укоряет ее Волк и Сика бегут в дом.
— Ну, пора подобру-поздорову и расходиться,— говорит председатель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43