), как и всякий пес, которому нужно что-то сообщить. Чапа же был умнейшим существом, Калча нисколько не преувеличивал, расхваливая его. И хотя, по всей видимости, он не состоял в родстве с знаменитым сенбернаром Бари, но, как в этом убедятся читатели, спас четверых, собственно, даже семерых путников, с той только разницей, что Бари и все прочие сенбернары спасают замерзших путников, а Чапа — «перегретых». Но к делу! Ивко наконец понял из жалобного скулежа и помахивания хвостом, что дело нечисто, посоветовался с господином председателем Влайко (председателя звали Влайко) и отправился на розыски побратимов, взяв в проводники Чапу. Таким образом, как видите, Чапа в этой повести не какая-нибудь эпизодическая фигура, а один из персонажей, с позволения сказать, действующее лицо, которое помогает и даже способствует развязке нашей повести и таким образом оправдывает похвалу Калчи, внимание к нему автора и защищает автора от всевозможных, обычно весьма склонных к привередничанию и брюзжанию критиков.
Следуя за Чапой, Ивко нашел побратимов в Кутине, в весьма жалком состоянии, можно сказать, просто под полицейским надзором! А поскольку побратимы начали закладывать еще с двадцать третьего апреля, то читатели и сами согласятся, что только так все и могло закончиться!. Согласятся и признают, что таков логический и естественный конец, вытекающий из ранее приведенных фактов, а что касается вечной справедливости и морали, то и они всецело торжествуют, ибо никто не избежал наказания. Община подала рекламацию и заявила протест, и побратимы были наконец выпущены. Каким образом все это было сделано, навсегда останется тайной, так как господин Влайко запретил о том даже заикаться. Читателям же представляется случай дать волю своей фантазии и, принимая во внимание характеры вышеупомянутых друзей, их состояние и те обстоятельства, в каких они очутились, восполнить пробелы сей истории. Одним из фрагментов для восстановления полной картины происшедшего в Эминовой Кутине, может послужить тот факт, что Калча после этой поездки в Кутину, детали которой не известны, долго еще ставил себе горчичники и компрессы. Ничего другого, более или менее достоверного, автор добавить не может, разве еще то, что извозчики, которые их туда возили, долго ни за какие деньги не соглашались ехать в Эминову Кутину, а эминокутинекие крестьяне, наезжая в город, опять же весьма неохотно задерживались в той его части, где жили побратимы, а по утрам проскакивали мимо и х домов, точно татары через Ра-жань, или, вернее сказать, бежали оттуда как черт от ладана. Но почему все это происходило, господь его знает! Мое дело сказать, а уважаемый читатель пусть уж толкует как ему заблагорассудится; всяк поп свою обедню служит. Автор хотел лишь изобразить сценку из веселой, беззаботной жизни старого Ниша, из жизни его старых, добрых жителей во времена, которые мутная Нишава с грохотом унесла в Мораву, Морава в Дунай, а Дунай бог знает куда, изобразить исчезнувшую картину прошлого, которое никогда уж больше не вернется, как никогда не вернется наша молодость.
И здесь можно бы поставить точку. Ибо, строго говоря, то, что за сим следует, непосредственного отношения к повести не имеет, тем не менее ободренный вашим вниманием (а еще в большей мере терпением), автор ко всему до сих пор написанному добавляет еще одну главу, так сказать, довесок, на манер купца (писатель ведь тоже в какой-то мере купец, выносящий свой товар на рынок). Потому под занавес скажем еще и это.
Глава пятая ДОВЕСОК
Как договорились на марков день, так все и свершилось. Светислав и Марийола венчались на троицу, Мита Волк и Сика — на Петра и Павла. Первая пара в городской соборной церкви, тотчас после службы, вторая, как и все
второбрачные», старые холостяки и старые девы,— в будни, малость подальше и малость пораньше. Волк и Сика венчались в Габровацком монастыре, сразу же после утрени, все прошло тихо, без деверей, без суеты и треска. Приехали лишь на трех-четырех повозках. Сватами и свидетелями были побратимы, Калча — кумом, а Уж — старшим сватом.
Три цыганки — весь оркестр!» — острил Калча. Обе свадьбы сыграли мирно, по-хорошему, без всяких происшествий, только на Марийолиной свадьбе случился конфуз с фармацевтом Милосавом. Тем самым, которого, если помните, с самого начала прочили в шаферы. Потом дело повернулось по-иному, вместо него пригласили кого-то другого, а он стал просто гостем. Ради пущего форса он прискакал на взятом у знакомого офицера коне с развевающимся на древке флагом. Поначалу все шло хорошо и прекрасно. Но когда свадебный поезд тронулся в церковь, а он со знаменем вп реди сватов, случилось такое, что, знаю, многие мне не поверят. Злой рок пожелал, чтобы свадебный поезд столкнулся с какой-то офицерской свадьбой, и гарцующий перед сватами конь унес фармацевта и знаменосца господина Мило-сава и смешался с офицерскими лошадьми, так сказать, своими коллегами. Самым ужасным было то, что офицерская свадьба направлялась к церкви святого Пантелеймона, и таким образом наш знаменосец nolens-volens был увлечен другими сватами в другую церковь, к святому Пантелеймону, а свадебный поезд Марийолы укатил к Соборной. Гостеприимство наших офицеров, разумеется, не позволило ему сразу же вернуться. Как он ни противился, его задержали, оставили обедать и отпустили только к вечеру. Пришел он уже пешком и без флага.
Миновал год, и бог ниспослал и той и другой семье свое благословение. Волк уже радовался сыну; где только мог, рассказывал о его необыкновенных достоинствах и талантах. И какой он здоровый, и какой он головастый и горластый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43