Дожил до «цыганского царства» в собственном дворе.
— Скорей сюда, собака ты этакая! — кричит Калча.— Куда запропастился? Разве не знаешь, скупердяй несчастный, что сегодня у нашего Волка слава?! Неужто позабыл?
— Сюда, побратим,— говорит Волк, подходя к нему.— Сегодня у меня слава, марков день. Как же ты мог меня так обидеть? Я тебя больше, чем родного брата, любил, а ты и забыл про меня, приходится напоминать, вот уж не ждал от тебя такого!
— Ну, будь счастлив, дай бог в следующем году в своем доме встретить и провести праздник веселей и лучше,— изворачивается Ивко.
Целуются.
— Ставрия, стакан! Новый гость пришел. Садись, Ивко! — распоряжается Калча.
Чокаются, пьют. Ивко усаживается.
— Что же это такое, господин председатель? — спрашивает он укоризненно.
— Не можешь, брат, без нас, признайся, собака ты этакая! — говорит Калча с довольным видом.— Бродил, бродил и все-таки вернулся к нам, в старую компанию, домой!
Ивко горько улыбается и, махнув на все рукой, бросает свою феску на траву.
— Вот видишь, все идет тихо, мирно, спокойно. Сидишь себе, никто тебе не говорит: убирайся! Всегда нужно по-хорошему. Ты отличный мастер, а вот с людьми обращаться не умеешь,— говорит ему председатель, обгладывая со смаком ребрышко.— Надо потихоньку, и потом все пойдет своим чередом, как по маслу. Сиди себе и кейфуй!
— Да, конечно, господин председатель, я кейфую! Давеча меня Калча ружейной стрельбой выпроводил, а ты сейчас пушечной канонадой встретил. Братское тебе спасибо,— учтиво благодарит Ивко, а про себя думает: «Что же это такое, идет как по маслу?»
— Ну-ка еще по одной! Сначала вино барашком заедим, а барашка кофеем зальем, и расчудесно! Вот так... сейчас вот это разопьем, потом по-хорошему встанем и прямиком туда! Но и ты нам должен помочь, это ведь и в твоих интересах!
— Что мне делать, господин председатель? Все сделаю, только скажи! — говорит Ивко и пододвигается к нему со стулом.
— Ты видишь, какие они скверные подданные. Видишь, что у каждого из них, как у Мусы Кеседжии, по три сердца. Они только сейчас, когда вспомнили про Миткину славу, пришли по-настоящему в хорошее настроение. Ты думал, что дело идет к концу, ан нет, все только начинается! Хотят заказывать праздничный хлеб.
— Как не видеть! Глаза на лоб лезут, на это безобразие глядючи. Прошу, кончай, спасай!
— Вот и есть отличное средство!
— Есть, говоришь? Дай-то господи!
— Видал этого Светислава? Он наш писарь: сегодня поступил на службу. И ты мне говорил, и я сам от него сейчас слышал, что приглянулась ему вчерашняя девушка...
— Марийола? Совершенно верно, господин председатель.
— Ну вот и выбирай! Или сейчас их скинешь с шеи, или они еще три дня будут бесноваться. Все зависит не столько от меня, сколько от тебя.
— Научи, сударь...
— Пусть твоя жена, госпожа Кева, отправится к матери девушки...
— Ага, к Сике, значит!
— Именно, пусть пойдет и спросит ее: выдаст ли она дочь? У нее-де невеста, а у нас-де жених. Пусть скажет, что партия неплохая... как знать... потом не подвернулась бы похуже. Тут хоть знаем, из какой семьи. А семья хорошая, пусть не беспокоится, и состоятельная, за это я ручаюсь.
— Что ж, ладно... скажу: председатель знает его как самого себя...
— Ну, а если из этого дела что получится, мы все тотчас нагрянем к ней на просины; кстати, и цыгане тут. Прекрасный случай, все как по заказу. Он молод, красив, из порядочного дома, прекрасная партия, и она красива...
— Красива, господин председатель, как горлица, вся в мать, а та была прежде...
— Ну, ладно, ладно... ты мне уже рассказывал! — прерывает его председатель.— Значит, если удастся, мы нынче же вечером все состряпаем, а на троицу сыграем и свадьбу. Согласен?
— Как не согласен, господин председатель, конечно! — говорит Ивко.
— Ну, Светислав, хозяин идет. Ступай, Ивко, поскорей и скажи, что девушка парню очень приглянулась! Скажи, потому и сидит у тебя три дня, что влюбился страСТНО
— Скажи,— добавляет Калча,— что совсем свела его с ума ваша Йолча, без нее он как потерянный! Рехнулся парень...
— Да, сударь, что мне жизнь без нее?! Пустой хмурый день, туманный, облачный день, лишенный солнца, небо, лишенное синевы, тепла и света. Как цветок хиреет без солнца, так и я — без Йолчи! О сударь, если бы вы знали! Если бы вы знали, чувствовали, что творится в эту минуту в моем измученном, разбитом сердце! Ах, сударь!..— восклицает Светислав, весь всклокоченный, с опущенными руками, точно пьяница, которого вытолкнули из кабака.
— Ты послушай, что он плетет! — шепчет Калча, подталкивая Ужа.— Вот уж язык без костей! Шута горохового разыгрывает, мать его за ногу!
— О господин председатель! Можете ли вы мне поверить?!. Впрочем... и вы были молоды, и ваша кровь когда-то бурлила, и сердце билось сильнее, и вы возносились в мечтах в неоглядные пределы! И у вас, конечно, было существо, за которое вы готовы были отдать все земные блага, взгляд которого вы страстно ловили, голосом которого дышали и за единственное слово: «Люблю» — готовы были отдать блаженство рая! Она мне... ах, как она мне дорога!
— Э-э-э-э-э-э!— тянет Калча.— Да он к тому же чокнутый!
— Не болтай ерунды,— сердито обрывает председа- I тель Светислава, который стоит и декламирует без суфлера,— не разводи канитель, видишь, и так о тебе пекусь!.. Значит, так... пусть госпожа Кева растолкует, что парень хочет жениться и что девушка ему понравилась. Кое-что у него есть, на службу поступает, приданого не требует;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43