– У него были долги… Долги по делам фирмы, личные долги. Вплоть до недавнего времени я не знала, что их было много. Сам он мне о таких вещах ничего не говорил. – С мыслями о детях я заставляю себя продолжать: – Политическая карьера Гарри… Поражение в последних выборах было для него совершенно неожиданным. Он…
– Да?
Я делаю секундную паузу.
– Это явилось для него тяжелейшим ударом. Он очень переживал…
– А перед исчезновением не был ли он особенно угнетен, подавлен? В последние несколько дней?
– Не знаю. Я много об этом думала, но по моему мужу это было трудно определить, в таких вещах он никогда не признавался.
– Вы сказали, что думали об этом. Значит, эта мысль – о том, что он мог покончить с собой, – приходила вам в голову?
– Нет, нет. Я просто имею в виду, что в последнее время вообще много думала о Гарри.
– У вас имеются на это какие-то особые причины? В горле у меня застревает комок, но через несколько секунд я справляюсь с собой.
– Просто я думала о том, чего не сказала ему. О том, что должна была сказать.
– Значит, в те дни ничего особенного не случалось? – гнет свою линию Доусон. – Ничего такого, что могло бы серьезно повлиять на мистера Ричмонда?
Я роюсь в своей памяти. В ней все перемешалось, я уже не знаю, как отделить реальные вещи от нарисованных моим воображением.
– Разве что…
– Да?
– В те дни у него было несколько деловых звонков, которые, по-моему, сильно его расстроили. У меня тогда возникло ощущение, что он испытывал сильный шок.
– Это были какие-то неприятные известия?
– Точно не знаю, но думаю, что да.
– И он тяжело воспринял их?
Я хочу было сказать; «Он вообще все воспринимал тяжело», но удерживаюсь и вместо этого отвечаю:
– Да, он был очень обеспокоен.
– Но о самоубийстве он никогда не говорил?
– Нет. – Я медленно повожу головой из стороны в сторону. – Нет.
Доусон глубоко вздыхает.
– А как вы сами считаете, мог он покончить с собой?
Я долго размышляю над ответом. Наконец решившись, признаю и собственную неудачу в жизни, и вину Гарри за нее.
– Да.
Вот тебе Гарри! Вот тебе за все!
Уголки рта у Доусона приподнимаются, щеки довольно надуваются – он получил тот ответ, которого и желал.
ГЛАВА 13
Мы с Кэти сидели на балконе квартиры в Ла-Джолла, отдыхая после довольно продолжительного перелета. Джош играл с мальчиками в соседних апартаментах. Издалека доносился шум автострады, с моря дул приятный ветерок. Мы бессвязно болтали об одежде. Воспользовавшись паузой, я, как бы между прочим, спросила Кэти о ее с Гарри походах по магазинам. Как она их воспринимала? Были ли они – нужное слово отыскалось не сразу – трудными для нее?
Прищурив глаза от солнца и глядя вдаль на обсаженную пальмами улицу, дочь тоже, как бы между прочим, сказала, что все было нормально. Затем со вздохом добавила:
– Ну, не совсем плохо.
– Что ты имеешь в виду? Было что-то не очень хорошее?
– Ну, в общем, да. Я не знаю, но старалась не думать об этом. Я считала, что если буду с ним милой и послушной, если буду носить купленную им одежду, то ему будет приятно, и все будет в порядке. – Она смолкла, занявшись заусенцем на пальце. – Ничего такого тогда не было.
– Он не касался тебя? – Сердце у меня холодеет.
– Ну, держал за руку. И все.
Я знала, что она говорит правду, просто мне необходимо было услышать это. Во мне развился какой-то комплекс недоверия по отношению к Гарри, к любому его поступку в прошлом. И несмотря на то, что это было мне неприятно, копалась и копалась в них.
Через несколько дней Кэти вновь заговорила о нашем отдыхе во Франции. Тогда мы шли с ней по сверкающему на солнце пляжу мимо кричащих волейболистов и растянувшихся на песке загорающих женских тел. Сначала она рассказывала с явной неохотой. О том, что боялась этой поездки, что некоторое время все было хорошо. Во всяком случае… Во всяком случае, Гарри не приставал к ней.
«Что она имеет в виду?»
Потом… Кэти удлиняет шаги, наклоняет голову и упирает взгляд под ноги. Потом это началось снова, как-то вдруг… Она не знает причины…
– Что началось? – Мой голос звучит словно издалека.
– Ну, какие-то легкие объятия… Все такое…
Я думала, что к тому времени в совершенстве овладела мастерством не выдавать своих чувств. Однако Кэти, искоса взглянув на меня, взяла за руку и слегка похлопала по ней. Этот жест заставил меня отвернуться и перевести разговор на другую тему – такую бурю любви к дочери он вызвал во мне.
После этого разговора на пляже Кэти не упоминала о Гарри в течение нескольких дней. Помимо прочего, она была погружена в сеансы у Боба Блока. Но, однажды, когда мы, распаковав очередную порцию продуктов, ели мороженое из большой банки, она заговорила о Рождестве. Вообще о празднике Рождества, но, взглянув ей в лицо, я поняла, что Кэти имеет в виду наше последнее Рождество.
Тогда ситуация обострилась до предела. Если бы только я хотела видеть это!
За три дня до Рождества я вернулась домой поздно вечером – отвозила Диану после одного из благотворительных мероприятий. Я нашла гостиную пустой, телевизор был выключен. Я поднялась на второй этаж. В нашей спальне никого не было. Джош уже спал у себя. Как всегда он лежал на спине, тихо посапывая, такой красивый и милый во сне. Подойдя к спальне Кэти, я увидела, что из-под двери выбивается полоска света. Тихонько постучалась и взялась за ручку. Помню свое ощущение приятного ожидания: Кэти только что приехала на рождественские каникулы, у нас впереди еще столько времени. Помню и совершенно неожиданную для меня картину: дверь вдруг распахивается и на пороге стоит Гарри. Лицо у него красное, рот чуть приоткрыт, рубашка помята, а из кровати на меня смотрит бледная Кэти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137