Доусон делает рукой неопределенный жест, как бы выражая сожаление по поводу того, что не может со мной согласиться.
– Миссис Ричмонд, полученное вами письмо было очень неприятного характера.
– Но ведь это несерьезно!
– Так считаете вы, но мы в этом не уверены.
Я не нахожу в себе сил, чтобы снова вступить в спор с Доусоном, однажды мы с ним это уже обсуждали. Я тру рукой лоб и провожу пальцами по волосам.
– Вам не следует так расстраиваться, миссис Ричмонд, – говорит Доусон своим обычным голосом. – Речь идет о том, что мы должны исследовать всю полученную информацию. Нам необходимо установить некое лицо и провести в отношении него определенные мероприятия.
Это тоже новый момент.
– Лицо? Какое лицо?
Выдержав паузу, инспектор неохотно отвечает:
– Лицо, которое, как мы считаем, отправило это письмо. Сейчас я не могу сказать вам большего, миссис Ричмонд. Впоследствии я вас, разумеется, проинформирую.
– Но зачем вам «Зодиак»? – Я указываю на мешок с лодкой, лежащий в полицейском фургоне.
– Просто мы должны провести тщательное обследование всего, что имеет отношение к делу. Будьте добры, миссис Ричмонд, повторите еще раз, где именно вы обнаружили лодку в ту субботу?
– У пристани.
– Там, где вы и ожидали ее обнаружить?
Я чувствую, что загоняю себя в угол и могу в дальнейшем пожалеть об этом, поэтому применяю туманную формулировку:
– Дело в том, что у нее не было постоянного места.
– Но вы ее легко обнаружили? У пристани?
Ошибка, Эллен, ошибка! Но теперь я уже связана по рукам и ногам.
– Да.
– А плоскодонка? Вы не заметили, что она была привязана к яхте, когда ваш муж отплывал от пристани?
– Ну, я… Возможно.
– Миссис Ричмонд, вы имеете в виду, что заметили ее?
– Нет, я имею в виду, что не уверена в этом. Это имеет какое-то значение?
– Большое, миссис Ричмонд. Если при яхте не было… э-э… плоскодонки, то это очень важно.
Даже в моем смятенном состоянии я понимаю, что плоскодонка не могла сама приплыть к яхте. Если Гарри оставил ее у пристани, значит, кто-то другой подогнал ее к месту стоянки «Минервы» на реке.
Большим и указательным пальцами Доусон трет лацкан своего пиджака.
– Я полагаю, что решение мистера Ричмонда взять с собой в море плоскодонку выглядит несколько странным. Это ведь довольно большая лодка, и в обычной ситуации ее в дальние плавания не берут. Насколько я знаю, яхте трудно тащить ее за собой…
Морланд. Я слышу его интонации. Это он говорил об этом Доусону.
– Наличие такой лодки позади яхты существенно замедляет ее ход. А в штормовую погоду плоскодонка превращается просто в обузу. Она может затонуть, или… – инспектор подыскивает слова, – перевернуться вверх дном.
– Но когда вы собираетесь покончить жизнь самоубийством, ситуация, согласитесь, не совсем обычная, – замечаю я.
Доусон обдумывает мои слова.
– Согласен, – произносит он наконец. Затем вздергивает подбородок, прищуривается и заканчивает фразу: – Именно поэтому столь необходимо, чтобы вы вспомнили, видели ли плоскодонку в ту пятницу в марте.
Раздается глухой удар. Это один из полицейских в комбинезоне захлопывает заднюю дверь фургона. Рядом с ним чему-то смеется Фишер.
– Извините, – говорю я Доусону.
– Ведь это довольно большая лодка, – повторяет инспектор, – и вы не могли не заметить ее, если бы она находилась позади «Минервы»?
– Думаю, не могла… но… Нет, не уверена. – Я пожимаю плечами, демонстрируя приличествующую дозу отчаяния от того, что не в силах помочь. – Не знаю, извините.
На лицо Доусона возвращается натянутая улыбка коммивояжера, скрывающего разочарование от неудачи в продаже своего товара. Он медленно кивает.
– Но если вы вспомните, то…
– Разумеется.
Доусон провожает меня до двери в дом, чуть склоняет голову и направляется к полицейской машине. Неожиданно звук его шагов по гравию затихает. Я поворачиваюсь и вижу, что он смотрит на меня.
– Да, совсем забыл задать вам один вопрос, – громко говорит он. – Насколько я знаю, на «Минерве» была радиостанция. Не было ли у мистера Ричмонда наряду с ней каких-либо других средств связи? Например, мобильного телефона?
У меня спирает дыхание.
– Вообще-то он купил такой телефон.
– И в тот день он был при нем?
Я поднимаю руки и устало улыбаюсь.
– Инспектор, вы задаете мне много вопросов, на которые я просто не знаю ответов.
Письмо от Гиллеспи в три строчки. Он хочет узнать, успела ли я ознакомиться с его предложениями по моим финансовым вопросам. И если да, готова ли уведомить его относительно своего решения.
Я достаю ранее присланный им документ, кладу его на стол Гарри, утыкаюсь взглядом в колонки цифр и сразу ощущаю собственную беспомощность. К третьей странице я окончательно теряюсь.
Я отталкиваю бумагу словно ребенок, который не хочет иметь дело с неприятными вещами. В мозгу роятся мысли о Доусоне и лодках. Он, наверное, и плоскодонку забрал из яхт-клуба в полицию. Интересно, что он рассчитывает обнаружить на ней? Ведь она отремонтирована и места ударов о траулер закрашены.
А что он хочет найти на «Зодиаке»? Я вспоминаю, как отскребала ее от грязи у пристани, как стояла на бетонной площадке перед гаражом и наблюдала за Морисом, который тщательно мыл ее горячей водой с порошком.
Невольно перед глазами всплывает картина: поскользнувшись на кроваво-иловой смеси, я выбираюсь из лодки, а вдалеке, в доме, рыдает Кэти.
– При сложившихся обстоятельствах, которые попечители согласились признать исключительными, они готовы согласиться на сделанное вами предложение.
Теперь очередь Тима Шварца читать по бумажке, что он и делает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137