– Можно сказать, что вы ревновали своего мужа?
К чему он ведет? Я быстро поправляю Доусона:
– Я была расстроена. Была расстроена этим фактом.
Инспектор смотрит на меня так, как будто пропустил эту поправку мимо ушей.
– Вы предпринимали усилия по контролю за местопребыванием вашего мужа? Вы звонили ему на квартиру в Лондон? Вы расспрашивали его друзей о том, где он находится?
Определенно, Джек! Только ему я звонила несколько раз для того, чтобы спросить, где мог быть Гарри. Только он знал, что я испытывала по поводу Кэролайн Палмер. Значит, таким образом он отплачивает мне за дело с благотворительным фондом?
– Да, одно время я действительно старалась быть в курсе, где именно находится мой муж, – признаю я. – Когда была особенно расстроена его поведением.
– И испытывали чувство ревности?
– Да, если вам так угодно, – сдаюсь я.
Доусон отводит плечи назад. Видимо, он испытывает удовлетворение.
– Скажите, а тот факт, что ваш муж хотел перегнать яхту на южное побережье, каким-то образом связан с его отношениями с мисс Палмер?
– Гарри просто хотел совершить морской поход.
– А не планировал ли он в действительности перегнать яхту на южное побережье для того, чтобы устроить на ней место встреч с мисс Палмер?
– Вполне возможно.
– И вы знали об этом?
– Ну… догадывалась.
– Так знали?
– До какой-то степени, – сдаюсь я.
– И вы хотели бы помешать этому, если бы были в состоянии?
В комнате повисает мертвая тишина. Такое впечатление, что все присутствующие затаили дыхание.
Мне предъявляется обвинение.
Наконец Леонард произносит:
– Инспектор, правомерен ли этот вопрос?
Доусон наклоняется грудью к столу и тихо спрашивает:
– Так вы пытались помешать вашему мужу отправиться в это плавание, миссис Ричмонд?
Я часто моргаю, как будто на глаза у меня наворачиваются слезы.
– Нет.
– Миссис Ричмонд, почему вы сразу не сказали мне правду о том, где именно вы обнаружили надувную лодку в субботу двадцать седьмого марта?
– Я уже говорила…
– А действительная причина?
Я качаю головой и делаю рукой жест, как бы вопрошая: «Зачем вы мучаете меня?» Доусон вздыхает.
– Миссис Ричмонд, я хочу спросить вас… Тот звонок от вашего мужа. – Тон у инспектора становится тяжелым. – Вы ведь ответили на него, не правда ли?
Леонард делает такое движение, будто хочет вмешаться в разговор, но Доусон останавливает его коротким властным жестом. Я чувствую, что пол уходит из-под моих ног и мне не за что уцепиться.
– Нет, – выдыхаю я.
Инспектор слегка поворачивает голову вбок, как бы стараясь лучше расслышать мой ответ.
– Простите?
Я повторяю свое отрицание более твердо.
Доусон откидывается на спинку кресла и заходится тяжелым кашлем. Откашлявшись, он с сожалением смотрит на меня.
– Может быть, вы хотите получше обдумать ситуацию и свои ответы, миссис Ричмонд?
– Мне нечего особенно обдумывать, – отвечаю я с деланной бравадой.
– Тогда встретимся завтра. Скажем, часов в десять.
– Джош? – Я пытаюсь положить руку сыну на плечо. Но он стряхивает ее с такой силой, что я отодвигаюсь от него на кровати и беспомощно смотрю на Кэти. Затем предпринимаю еще одну попытку. – Я думаю, что это ошибка, дорогой, – говорю я, и фальшь в моем голосе слышна даже мне. – Просто не верю, чтобы кто-то хотел причинить зло папе. Я просто не верю в это. Вот раньше у полиции была правдоподобная версия. Она заключалась в том, что никто в смерти папы не виноват. Просто он сам…
Неожиданно я замолкаю, не в силах продолжать, хотя Джош для меня – это сейчас, пожалуй, самое важное. Мы находимся в этой спальне уже в течение получаса – я, Кэти и Джош. И в течение получаса говорим об одном и том же – новой версии полицейских. Вернее, говорим мы с Кэти, не оставляя от версии об убийстве камня на камне. А Джош упрямо молчит, напряженно вытянувшись на кровати. Он игнорирует все наши знаки внимания.
– Просто эти полицейские насмотрелись плохих детективных фильмов, – говорит Кэти. – Я думаю, им нравится видеть себя этакими крутыми парнями, которые рыскают по городу в поисках улик и арестовывают всех подряд. – Кэти подходит к изголовью кровати и заглядывает в лицо брату. – Эй! – Она слегка толкает Джоша. – Эй! – Кэти наклоняется, чтобы заглянуть ему в лицо, но не получив никакого ответа, корчит гримасу, дескать, она прекрасно обойдется и без него.
Понимая, что следующая попытка будет обречена на неудачу, я отступаю.
Я не виню Джоша за его сегодняшнее поведение. Еще в Америке, поняв, что мы с Кэти в основном заняты друг другом, он почувствовал себя брошенным. Теперь это ощущение, видимо, усилилось. Что же я могу сказать ему на это? «Верь мне, Джош?» А почему он должен мне верить, когда я сама уже не верю себе?
Морланд запаздывает. Словно ребенок, я подхожу к окну холла и выглядываю наружу, как будто только моего желания достаточно для того, чтобы на дорожке появилась его машина. Я упираюсь лбом в стекло и неожиданно чувствую страшную усталость.
Со стороны кухни раздается звон посуды. Я нахожу там Молли, что-то быстро размешивающую в сковороде.
– Не думаю, что кто-нибудь будет сейчас есть, – говорю я ей.
Молли вскидывает голову.
– Я тоже так считаю, – неожиданно соглашается она и, резко выключив газ, стряхивает лопаточку с таким видом, будто эта идея давно пришла ей в голову. – Конечно, никто не будет есть, – со вздохом говорит Молли. Затем вытирает руки о фартук, тянется к тлеющей в пепельнице сигарете и глубоко затягивается. – Выпьешь чего-нибудь?
Я бы не против выпить, но тут же внутренне отговариваю себя. Мне нельзя сейчас расслабляться, мне нужна свежая голова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137