Я заглядываю за каждую, но тайника не обнаруживаю. В холодильнике на кухне нахожу пачку молока и банку пива. В буфете стоят две банки растворимого кофе, обе почти пустые.
Квартира безликая и неприветливая, как любой гостиничный номер. Почему-то я надеялась найти здесь что-нибудь. Думала, что Гарри часто бывал тут, но, видимо, он чаще ездил к Кэролайн Палмер. Я иногда звонила сюда, но если даже Гарри и был здесь, не поднимал трубку.
Мне всегда было очень трудно решиться позвонить на эту квартиру. Часто вечерами я сидела в Пеннигейте, убеждая себя в том, что все еще можно исправить, что нам с Гарри надо всего лишь по душам поговорить друг с другом. Но временами тишина и одиночество одолевали меня. Тогда, презирая себя, я тянулась к телефону.
Здесь ничего нет. По крайней мере, никаких доказательств присутствия Кэролайн Палмер. Я даже не знаю, что именно хочу найти. Наверное, какой-нибудь счет.
Я в последний раз осматриваю квартиру: ищу на кухонных шкафах, за посудомоечной машиной… Вспомнив, как моя бабушка в начале войны прятала драгоценности в духовке, заглядываю в микроволновую печь и в газовую плиту.
Выходя, я аккуратно закрываю дверь, и она лишь тихо щелкает. После визита в Шордитч мне становится легче и спокойнее на душе.
Офис Гиллеспи находится минутах в двадцати ходьбы, в Сити. Даже если поверить в то, что экономический кризис тяжело ударил по финансовому капиталу страны, в Сити ничего не изменилось. Все те же великолепные, сверкающие здания банков и такие же энергичные, целеустремленные и элегантные молодые люди, снующие тут и там.
Я прибываю на пятнадцать минут раньше назначенного времени. Меня просят подождать. Ровно в одиннадцать секретарша с ухоженными волосами и уверенной походкой приглашает меня в зал для заседаний. Это обширная комната без окон. С потолка льет яркий свет. От обоев странного рисунка слегка рябит в глазах. За длинным столом – дюжина стульев. Перед каждым – блокнот для записей и стакан с остроотточенными карандашами. Немного подумав, я сажусь на стул, расположенный посредине стола, лицом к двери. В ту же секунду входит Гиллеспи.
– Добрый день, миссис Ричмонд, – приветствует он меня и протягивает руку.
Потянувшись к ней, я роняю свою сумочку на пол. Проклиная себя за неловкость, нагибаюсь, чтобы поднять ее. Появляется секретарша с кофе, хотя я его и не просила.
Гиллеспи садится по другую сторону стола напротив меня и кладет перед собой тонкую папку.
– Извините, что не смог присутствовать на службе, – говорит он. – Совершенно неотложные дела.
Гиллеспи смотрит на меня в упор. Ему лет тридцать пять. Он элегантно одет. У него мелкие черты лица, удлиненная голова, гладко зачесанные назад светлые волосы и очень белая кожа. Глаза у него бесцветные и маловыразительные.
– Я надеюсь, вы получили мое письмо с соболезнованиями?
Я не помню, но на всякий случай киваю.
– Итак, чем могу служить? – спрашивает Гиллеспи. Он сидит выпрямившись, руки покоятся на столе. – К сожалению, мы еще не успели подготовить предложения по вашим финансам. Нам нужно закончить ряд переговоров. Думаю, я смогу показать вам кое-что на будущей неделе.
Его уверенность сбивает меня с толку.
– Значит, что-то может получиться?
– Думаю, да.
– Из беседы с Леонардом у меня сложилось впечатление, что ситуация непростая.
Гиллеспи слегка поднимает брови.
– У мистера Ричмонда были большие долги, но в долгосрочной перспективе вы будете располагать значительными активами. Деньги по его страховке и так далее.
– А в краткосрочной перспективе? – с усилием спрашиваю я.
– Здесь вопрос упирается в условия кредита.
– Вы имеете в виду, что мне придется занимать деньги?
Гиллеспи слегка опускает тяжелые веки и едва кивает.
– Хотя я слышал от Джека Кроули, что он готов помочь вам? – Видя признаки колебаний на моем лице, он добавляет: – Это существенно помогло бы вам.
Я молчу.
– Дело в том, что дом уже заложен и под него сейчас много не получишь, – заключает Гиллеспи.
– Понимаю, – отзываюсь я, думая тем временем о Джеке.
Гиллеспи бросает быстрый взгляд на свои часы.
– И все же, чем я могу сейчас быть вам полезен?
– Извините, у меня буквально несколько вопросов…
Я записала их на листке, пока ехала в поезде. Старалась ничего не забыть, ведь это со мной часто случается, особенно в напряженных ситуациях. Доставая листок из глубины сумочки, я спрашиваю об «Эйнсвике». Как там дела?
Ровным, довольно низким голосом Гиллеспи отвечает:
– Я думаю, вы понимаете. Дела у «Эйнсвика» неважные. К зданию в Шордитче интереса у клиентов почти нет. Был один вариант, но он оказался несостоятельным. – Увидев вопрос в моих глазах, Гиллеспи добавляет: – Кое-кто думал сыграть на экономическом спаде и приобрести Шордитч за бесценок.
Я медленно обдумываю его слова.
– Значит, людям известно о трудностях, испытываемых «Эйнсвиком»?
– Трудно сегодня всем. Поэтому наглых предложений сейчас много. Выбора два: либо согласиться на серьезные финансовые потери, либо ждать, пока улучшится экономическая конъюнктура. Проблема с «Эйнсвиком» в том, что ждать фирма не может.
– Но я хочу понять ситуацию. Тот вариант, о котором вы упомянули. Что бы произошло, если бы в «Эйнсвике» согласились на него?
Гиллеспи смотрит на свои руки.
– Полученных средств не хватило бы на выплату долгов фирмы. Необходимо было бы искать еще какие-то активы или пускать «Эйнсвик» с молотка. Еще кофе?
Я пока почти не притронулась к первой чашке.
– Спасибо, не надо… Извините, но ведь ожидание не дает гарантии того, что дела у «Эйнсвика» поправятся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137