Выписку по остатку на моей кредитной карточке я сразу откладываю в сторону, даже не раскрыв конверт. То же самое делаю с коричневым конвертом из школы Кэти: судя по виду, это очередной счет за какой-нибудь факультатив. Я задерживаюсь над дорогим конвертом с написанным от руки адресом. Это письмо с соболезнованиями от одного из друзей семьи Энн, которого я почти не помню. И вряд ли оно последнее из подобных писем.
Затем я беру в руки маленький дешевый конверт из тех, что продаются в газетных киосках и в кондитерских. Адрес подписан неровными буквами разных размеров. В конверте обнаруживаю сложенный пополам листок бумаги и вырезку из газеты «Телеграф». Ее я тотчас узнаю – это сообщение о поминальной службе в честь Гарри. На полях тем же неразборчивым почерком написано: «Теперь мерзавец стал героем…»
В течение нескольких минут я изумленно смотрю на вырезку, затем медленно разворачиваю тонкий листок бумаги. «А как же Джо Конгрив? Это – настоящий герой, преданный мерзавцем. Вдова Джо не получила ничего, и не было никакой панихиды. Британия должна помнить о настоящих героях, но они уже мертвы».
Я разглаживаю письмо, вновь его перечитываю и кладу на стол рядом с газетной вырезкой. Чувствую, как голова у меня наливается свинцом. Я пытаюсь осмыслить слова из письма, но не могу этого сделать. Снова складываю записку и вырезку и вкладываю их в конверт, а через некоторое время достаю и перечитываю. Значит, Гарри – мерзавец. Этого Джо Конгрива предал мерзавец. Следовательно, его предал Гарри. Видимо, по замыслу автора я должна уяснить именно это.
Я пытаюсь успокоиться, внушая себе, что у каждого человека есть враги. Гарри столького достиг в жизни, что не мог не стать объектом зависти. Наверное, это какой-нибудь обозленный солдат, изливший долго сдерживаемую обиду.
Но вспоминаю слова Морланда, и армейская жизнь Гарри представляется мне во все менее героическом свете. Непопулярность у солдат – одно, а предательство – совсем другое, и автор письма прекрасно это знает. Приходилось ли Гарри выслушивать подобные упреки раньше? И не остались ли воспоминания об этом навсегда в его сознании?
Если быть откровенной, то где-то в душе я хочу, чтобы все оказалось правдой, потому что в этом случае все встанет на свои места. Тогда становятся понятными причины краха нашей семейной жизни, обозначившегося в последние месяцы. И если уж быть честной до конца, следует признать, что это помогло бы мне избавиться от чувства вины, помогло бы успокоиться.
С этой мыслью я оставляю анонимное письмо на столе и иду в сад.
Я окликаю Мориса. Он тут же поднимает голову и с некоторым недовольством приветствует меня. Он так здоровается со всеми, включая свою жену. Похоже, что в свои пятьдесят лет Морис находит растения существами куда более привлекательными, чем людей. А поскольку сад выглядит просто великолепно, может быть, он прав.
– Мне кажется, что ее следовало бы еще подержать в грядке, – говорит Морис, указав на морковь. – А то эти морковки и с лупой-то в кастрюле не разглядишь. – Он не разделяет моей любви к молодым овощам.
Я отвечаю ему, что морковь отличная. Затем мы обсуждаем, когда собирать свеклу и картошку, что сажать в зиму. Честно говоря, не понятно, зачем я обо всем этом с ним говорю – осенью меня здесь может уже не быть.
В скором времени мне придется побеседовать с Морисом о его дальнейшей работе. Я все откладываю этот разговор, так как надеюсь, что Гиллеспи сможет наскрести хоть немного денег. А попросту говоря, в данный момент просто не нахожу в себе сил для подобного разговора.
Мы прогуливаемся по теплице, обсуждаем урожай слив. Воздух наполнен ароматом дозревающих фруктов.
– Между прочим, Морис, к вам не приезжали полицейские?
– Как раз перед обедом, – утвердительно хмыкает он.
– Все прошло нормально?
– Все было так, как вы и говорили. Они спросили насчет ключей от шкафа. Я им сказал, что ни разу к нему даже не подходил, а уж тем более никогда не трогал ружья. Да я и не знал, что они были в том шкафу.
Я осторожно дотрагиваюсь до белой петуньи и говорю:
– Уверена, что Гарри забыл ружье в Шотландии. Мы с Маргарет просто ума не приложим, где оно может быть еще.
– Я бы не удивился, если бы узнал, что оно лежит у кого-нибудь в багажнике.
– Вполне возможно. – Я улыбаюсь ему, и мы идем дальше.
Я останавливаюсь, чтобы полюбоваться прекрасной геранью в нескольких одинаковых горшках, и вновь оборачиваюсь к Морису.
– А раньше полиция к вам не приезжала? Пока мы были в Америке?
– В Америке?.. Нет. – Он немного задумался. – Нет, точно не приезжала.
– Я просто так спросила.
Похоже, мой вопрос слегка озадачил Мориса, и я пытаюсь его успокоить:
– Им всегда в подобных случаях приходится проводить расследование. Я просто поинтересовалась, не беспокоили ли они вас?
– Нет.
– Ну и отлично! – Наконец мы выходим из теплицы. – Какой прекрасный день! – Я с удовольствием вдыхаю свежий воздух.
Морис оглядывается с видом человека, который редко испытывает подобное наслаждение.
– Сейчас дождик не помешал бы, – произносит он.
– Морис, да ведь только что был дождь! – со смехом восклицаю я.
– Нужен еще.
Качая головой, я замечаю долговязую фигуру Чарльза, идущего ко мне от дома. Он приветливо машет рукой и мы встречаемся на лужайке.
– Ты выглядишь немного лучше, – говорит он после того, как мы чмокаем друг друга в щеку. И повторяет: – Куда лучше!
– Серьезно? Да, у меня все хорошо.
Он смотрит на меня своим добродушным взглядом.
– А как Джош?
– Он сейчас на рыбалке. У него все в порядке. – Я беру Чарльза под руку и мы идем к террасе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137