Мне непонятна причина ее столь неожиданного решения. Почему она боится, что меня увидят ее подруги? Может, опасается проявлений сочувствия с их стороны и не хочет, чтобы я присутствовала при этом?
Я понимаю состояние дочери, но не могу не думать и о практических сторонах жизни: тяжелый чемодан Кэти я отправила в интернат вчера, а у нас в машине остаются еще две увесистые сумки с ее вещами и большая магнитола. Как она донесет все это?
И все же я решаю не спорить с дочерью. Ведь скоро нам предстоит расстаться, а это само по себе будет так тяжело после всего, что мы пережили за последние недели.
Вот и ворота. Не знаю почему, но все-таки этот интернат мне не нравится. Нет-нет, в принципе и само заведение, и место, где оно расположено, вполне достойные. Белые оштукатуренные жилые корпуса живописно разбросаны среди аккуратных лужаек и небольших островков леса. Судя по рекламным проспектам, в интернате имеется необычно большое количество спортивных залов, площадок и теннисных кортов; есть даже свой пятидесятиметровый плавательный бассейн. И все говорят, что уровень обучения здесь также весьма высок. Преподаватели Кэти уверяют, что с ее результатами она через три года легко поступит в очень приличный университет. Но душа у меня к интернату не лежит. Здесь родители на месяцы поручают своих детей незнакомым людям, и, в отличие от меня, делают это, по-видимому, с легким сердцем. Да, вам говорят здесь, что расставание с семьей не нанесет ребенку никакого вреда, что он будет окружен почти семейным вниманием и заботой. Я не верю в это. По-моему, система интернатов – это своеобразное английское сумасшествие, такой же атавизм диккенсовских времен, как и детский труд.
Я всегда говорила Гарри, что не отдам своих детей в интернат. И говорила об этом твердо. Сначала Гарри серьезно сопротивлялся и, прежде всего, в отношении Джоша. Он готов был отправить сына в интернат в том же возрасте, когда отправили и его самого, то есть в семь лет. Гарри считал, что интернатское воспитание пошло ему на пользу. Я допускаю это, особенно если учесть, что у него с детства были весьма сложные отношения с матерью. В стремлении Гарри отправить Джоша в интернат был и еще один момент (хотя мой муж никогда не говорил об этом открыто). Он считал, будто воспитание в мужском коллективе обеспечит нормальное созревание Джоша, чего трудно добиться в условиях, когда над сыном трясется его слишком любящая мать. Я упорно стояла на своем, и в конце концов Гарри сдался: Джоша отдали в обычную дневную школу.
Что касается Кэти, то в отношении нее все было по-другому. Гарри никогда не ставил вопрос об интернате. Когда мы поженились, Кэти исполнилось пять лет. Уже в то время у нее был трудный характер, но надо отдать Гарри должное: он сумел преодолеть естественные эмоции и относился к девочке с удивительным терпением и пониманием, чем восхищал меня. Он с самого начала понял хрупкость натуры своей дочери и ее потребность в защите.
Но все это было задолго до того, как Кэти приняла самостоятельное решение.
Я останавливаю машину в воротах.
– Я могу высадить тебя здесь и помочь донести вещи до входа в общежитие…
– Нет! – резко восклицает Кэти. – Не надо! – Она всегда легко раздражается, и хотя ненавидит этот свой недостаток, ничего не может с собой поделать.
– Хорошо, – спокойно говорю я, – тогда ты бери свои вещи и иди в общежитие. Я подожду здесь, пока ты не войдешь в здание, а потом пройду к миссис Андерсон.
– Нет! – Она почти дрожит он напряжения.
Я делаю небольшую паузу и тихо прошу:
– Может, поговорим?
Кэти отворачивается и смотрит в окно. Моя фраза чуть-чуть успокаивает ее, на что я и рассчитывала. Когда мы были в Калифорнии, я обратилась к психотерапевту с невыразительным именем Боб Блок, который оказался блестящим специалистом. Спустя некоторое время уговорила и Кэти придти к нему. Поначалу ей показалась дикой мысль изливать душу перед посторонним человеком, но потом она оттаяла, и судя по всему, сеансы Боба оказали на нее такое же благотворное влияние, как и на меня. Так вот, любимая фраза у Блока была: «Может, поговорим?»
Я чувствую, что буря позади, напряжение покидает Кэти. Она покачивает головой и смотрит на меня.
– Извини, мам.
Я беру ее за руку, некоторое время мы обе молчим. Наконец я говорю:
– У нас был длинный день…
И это правда. Обед начался и закончился с большим опозданием, поэтому, выезжая из Лондона, мы попали в обычный для пятницы затор, а еще через двадцать минут оказались в пробке, образовавшейся от тяжелой аварии на развязке возле Ипсуича. В итоге на дорогу, которая обычно занимает два с четвертью часа, мы потратили больше трех. К тому же было ужасно жарко, а Джош все время жаловался на головную боль.
Но Кэти не готова простить себя за то, что на несколько секунд потеряла контроль над собой. Она резко встряхивает головой.
– Джошу пришлось туго, – пытаюсь я помочь ей, – а Энн была на последнем издыхании.
– Энн была пьяна, – недовольно фыркает Кэти.
– Разве? – деланно изумляюсь я.
– Она выпила почти столько же, сколько и бабушка. – Кэти у нас пуританка. Она всегда обращает внимание на такого рода вещи и не переносит, если кто-то в семье выпивает лишнее. – К тому же она еще и переела. Это же надо, слопать три порции второго!
– Неужели? – воскликнула я. – Она в самом деле столько съела? Но, ты знаешь, ее можно понять: она так не любит, когда пропадает еда. – Судя по виду Кэти, она все еще напряжена, но мое последнее замечание заставляет ее слегка улыбнуться. Мы замолкаем, думая каждый о своем. Здесь, за городом, гораздо прохладнее, чем в Лондоне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137