Кроме того, настоящий мужчина, прежде чем говорить, должен сначала подумать.
В голосе Курати звучало возмущение. Он сидел в надменно-вызывающей позе, стараясь сохранить спокойствие, обмахивался веером и с напускным равнодушием смотрел на только что политый сад.
Еще некоторое время Кото молчал, потом обернулся к Йоко.
– Йоко-сан, ся-сядьте, пожалуйста, – чуть заикаясь, попросил он.
Только сейчас Йоко сообразила, что все еще стоит, растерянно глядя на мужчин. Это было нелепо. Такого с ней никогда еще не случалось. Стараясь взять себя в руки, Йоко уселась между Кото и Курати. Кото был бледен, на висках у него вздулись жилы. Понемногу Йоко овладела собой.
– Кото-сан, – сказала она, – Курати-сан выпил немного, и сейчас просто не время вести серьезный разговор. Не знаю, о чем идет спор, но давайте отложим его до следующего раза, хорошо? Поговорим о чем-нибудь другом. Ах, да! Ай-сан, пойди к себе и поскорее закончи шитье. Я почти все сделала, но… – Йоко решила отослать сестру, которая, как видно, с самого начала слушала этот спор.
Кото наконец успокоился и обрел дар слова.
– Быть может, мне не следовало говорить с Курати-сан. Но при вас я могу это сделать. Я всегда считал, и это не лесть, что человек вы искренний, чего нельзя сказать о Курати-сан. Выслушайте же меня и судите о том, что я скажу, со свойственной вам искренностью.
– Ах, не хватит ли на сегодня? Я заранее знаю, что вы скажете. Я дорожу вашим мнением, понимаю вас и вовсе не обижаюсь. Меня одолевают те же мысли, что и вас, и как-нибудь на днях я непременно выскажу вам свои соображения на этот счет, но умоляю вас, отложим пока…
– Ну, а я прошу выслушать меня сегодня. Пока я в армии, такой случай не скоро представится… И потом, мне пора возвращаться в казарму. Поэтому выслушайте меня терпеливо.
«Ну и говори, что хочешь. Я тоже не смолчу, отвечу как подобает», – Йоко чуть насмешливо улыбнулась. Курати продолжал равнодушно смотреть в сад. Кото, будто Курати и не было в комнате, повернулся к Йоко и посмотрел ей прямо в глаза. Даже сейчас в его открытом взгляде мелькнула тень почти детской застенчивости. По привычке то расстегивая, то застегивая пуговицу на груди, он заговорил:
– Мне очень стыдно, что из-за своей нерешительности я до сих пор так ничего и не сделал ни для вас, ни для Кимура. Давно надо было что-нибудь предпринять, но… Пусть вам не покажется, что я думаю только о Кимура, ведь думать о нем – значит заботиться и о вас. Так вот, скажите мне сейчас при Курати-сан, намерены ли вы выйти замуж за Кимура? Все зависит от вашего ответа, иначе весь этот разговор ни к чему. Я ничуть не удивлюсь, если вы скажете, что не намерены, и не стану вас уговаривать. Мне жаль Кимура. Вы, быть может, видите в нем человека волевого, который верит в свое будущее. Возможно, это и так, но он к тому же легко ранимая натура. Представьте себе его разочарование!
Но что поделаешь! Все шло не так с самого начала… Хотя бы судя по тому, что вы говорили. Но как бы то ни было, если вы раздумали, то так и должны сказать. Впрочем, оставим это, что толку говорить о прошлом! Йоко-сан, вы не пробовали разобраться в самой себе? Может быть, вы в чем-то ошиблись? Только поймите меня правильно. Я не хочу сказать, что поступаете вы опрометчиво. Судить о чужих делах трудно, конечно, но мне тяжело видеть вас какой-то неестественной. Говорят, что жизнь не такая простая штука. И вот я наблюдаю вашу жизнь. Может быть, мне это только кажется, но она и в самом деле представляется мне сложной. Должно ли быть так? Я уверен, что можно сделать жизнь светлой, светлой, как солнце, если не жалеть сил и поступать по совести. Пусть наконец поднимет голову другая, лучшая Йоко… Возможно, когда-нибудь мои взгляды изменятся, но сейчас я не могу думать иначе. Все бывает в жизни: и трудности, и нелады, и ссоры, но надо твердо идти по намеченному пути, не сворачивая в сторону. Мне давно хотелось помочь вам, но опять же из-за своей нерешительности я думал, что и без меня все уладится. Однако дольше терпеть я не могу.
Пусть Курати-сан женится на вас, тогда Кимура поневоле оставит свои надежды. Он будет страдать, но, по-моему, это гораздо лучше, чем терзаться неопределенностью. Вот почему я и попытался выяснить намерения Курати-сан. Однако он не пожелал серьезно разговаривать и обошелся со мной как с дураком.
– Хуже, когда человек сам ведет себя по-дурацки. – Курати оторвал взгляд от окна и, криво усмехаясь, посмотрел на Кото с таким видом, словно хотел сказать: «Да ты и впрямь законченный дурак», – и снова равнодушно отвернулся.
– Это верно. Я, пожалуй, и в самом деле дурак, раз позволяю над собой издеваться. Но у вас… у вас нет совести, которая есть у людей, подобных мне. Это я понимаю, хоть и дурак. И считаю я себя дураком совсем не потому, почему считаете вы.
– Это верно. Вы хоть и считаете себя дураком, а иногда все же подумываете: «Да полно, дурак ли я?..» Я же называю вас дураком с полной уверенностью. Вот и вся разница.
– Мне жаль вас.
В глазах Кото стояли слезы, вызванные не столько обидой, сколько каким-то другим, наверно, очень сильным чувством. Эти слезы придавали его взгляду необычайную чистоту и выразительность, казалось, из глубины его глаз выглянул вдруг ничем не запятнанный, самый сокровенный уголок души. Даже Курати не нашелся, что ответить, лишь с удивлением взглянул на Кото. У Йоко тоже возникло новое, какое-то особое чувство. Ей почудилось, будто прежний Кото исчез, а вместо него появился чистый, сильный юноша, с которым непростительно лукавить. Йоко больше не испытывала к нему презрения и не думала, что вот опять он болтает, как всегда, говорит прописные истины, она поняла, что Курати, который, казалось, совсем прижал Кото к стене, был легко отброшен и разбит одной-единственной фразой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126