Оказался перелом кости. Йоко, случайно вышедшая на верхнюю палубу, стремглав бросилась к пострадавшему, опередив судового врача. Корчившегося от невыносимой боли старика до самых дверей матросского кубрика провожала толпа любопытных, но войти туда никто не решился. Какие тайны скрыты там, никто не знал, но кубрик считался на судне еще более опасным местом, чем машинное отделение. Однако страдания несчастного заставили Йоко забыть всякие предрассудки. «Еще убьют его, чтобы не был обузой, кто знает. А у этого человека, вынужденного тяжело трудиться до самой старости, быть может, и близких нет, и помочь ему некому!» – решила она и храбро спустилась в кубрик. В нос ей ударил спертый, отдающий гнилью воздух. В полутьме перекликались грубые, хриплые голоса. Свыкшиеся с темнотой глаза матросов мигом разглядели силуэт Йоко. Тотчас каждый уголок кубрика наполнился каким-то странным возбуждением, которое проявилось в едкой брани, посыпавшейся на молодую женщину. Огромного роста мускулистый матрос, с голой волосатой грудью, в широченных штанах, медленно отделился от остальных и прошел мимо Йоко, чуть не задев ее плечом. Поравнявшись с Йоко, он посмотрел на нее сверлящим взглядом и под всеобщий смех разразился бранью. Но Йоко и не поглядела в его сторону. Как ухаживает мать за тяжело больным ребенком, так Йоко стала хлопотать возле старика, перестелила ему постель, взбила подушку. Слезы навернулись у нее на глаза от жалости к матросу, никому не нужному в этой душной, грязной конуре. Йоко вышла из кубрика, но вскоре снова вернулась, уже с врачом. Затем не допускающим возражений тоном отдала боцману четкие распоряжения и только после этого спокойно покинула кубрик. Ее лицо выражало почти детскую радость. Матросы, наверное, заметили это – вслед Йоко уже не раздалось ни одного бранного слова. С тех пор они стали называть Йоко между собой «сестрицей». Этот случай и припомнил сейчас боцман.
Йоко расспросила о состоянии больного, хотя давным-давно успела о нем забыть. Боцман сообщил, что боли прекратились, но старик, как видно, останется калекой. Йоко отпустила боцмана и снова стала смотреть на видневшуюся вдали землю. Шаги боцмана и боя замерли где-то в конце коридора. Только слабый стук машины да удары волн о борт судна доносились до слуха Йоко.
Йоко хотела вернуться к своим мыслям, но уголком глаза заметила подходившего к ней Ока. Поверх великолепного шелкового халата он накинул теплое пальто. Всякий раз, как Йоко оказывалась одна на палубе, будь то вечером или утром, Ока каким-то непонятным образом узнавал об этом и тоже был тут как тут. Поэтому Йоко обернулась, точно ждала его, и улыбнулась ласковой, свежей, как утро, улыбкой.
– Прохладно, – произнес Ока, краснея, как девочка, робеющая перед чужими людьми. Продолжая молча улыбаться, Йоко взяла его за руку и привлекла к себе. Вполголоса они принялись болтать о разных пустяках.
Вдруг Ока отодвинулся от нее с таким видом, будто вспомнил что-то очень важное.
– Да, совсем забыл. Курати-сан собирается о чем-то попросить вас сегодня.
– В самом деле? – хотела спокойно сказать Йоко, но дыхание у нее перехватило и голос дрогнул. – О чем же? Какое у него может быть дело ко мне?
– Понятия не имею. Поговорите с ним. Он только кажется грубым, а на самом деле он очень обходительный человек.
– Вы все еще заблуждаетесь на его счет? Не выношу таких спесивых, бесцеремонных людей… Но если ему угодно со мной увидеться… Что ж, пожалуйста. Пойдите попросите его прийти сюда. Раз он хочет поговорить со мной, – резким тоном продолжала Йоко, – не следует лишать его такой возможности.
– Он еще не вставал, наверно.
– Все равно, разбудите его.
Довольный и гордый тем, что ему представился случай сблизить двух людей, к которым он питает симпатию, Ока быстро ушел. Провожая его взглядом, Йоко чувствовала, как сильно колотится у нее сердце и кровь стучит в висках.
Облака, застилавшие небо, стали редеть, и в разрывах между ними засияло удивительно синее, словно умытое, небо ранней осени. Даже грязно-серые облака стали неузнаваемо белыми и легкими, как тонкие кружева. На море в сложном рисунке переплелись свет и тень, скучные очертания островов и те повеселели. Йоко старалась унять свое сердце, но оно все радостнее плясало в груди. «Решительный бой!» – воскликнула про себя Йоко. Кимура и все, что с ним было связано, ушло далеко-далеко. Одно чувство владело сейчас Йоко: веселая, мальчишеская жажда приключений. Загадочные силы, о существовании которых она до сих пор и не подозревала, властно влекли ее в неизвестность, и Йоко готова была последовать за ними. Ее прежняя осмотрительность, стремление к независимости, ее принцип «в любом случае заставить мужчину подчиниться» – все это блекло перед чувствами, переполнившими ее сейчас. Йоко стряхнула с себя гнетущую тяжесть. Решение довериться таинственным силам принесло ей ощущение легкости и какого-то экстатического спокойствия. Глаза горели детским восторгом, она с нетерпением ждала возвращения Ока.
– Ничего не вышло. Лежит себе в постели, болтает какой-то вздор со сна и даже дверь не открыл, – с растерянным видом сообщил Ока.
– Это у вас ничего не вышло! Ну ладно. Я сама пойду.
Ока для нее больше не существовал. Покинув юношу, с некоторым подозрением поглядывавшего на нее, необычно взволнованную, Йоко сбежала вниз по крутому узкому трапу.
Каюта Курати была отделена от машинного отделения темным узким коридорчиком. Очутившись после яркого дневного света в полумраке, Йоко вынуждена была двигаться ощупью. Стук машин, от которого, словно при землетрясении, сотрясался весь коридор, и запах пара вызывали тошноту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126