На душе у нее стало сумрачно. Такой же сумрачной была погода за окном. Сумеет ли Кото получить билет у Нагата? Как Нагата, который питает к ней явную неприязнь, отнесется к ее посланцу? Ведь Кото слишком прост и прямолинеен. А вдруг Нагата наболтает Кото о ее прошлом? При этой мысли грусть у Йоко сменилась бесшабашным упрямством. Она велела приготовить ванну и постель, послала за самым лучшим шампанским, выпила и уснула крепким сном.
Спустились сумерки. Пять комнат, которые, по словам горничной, должны были занять к вечеру, оставались свободными. Горничная внесла лампу. Услышав шорох, Йоко проснулась и лениво разглядывала желтый кружок света на закопченном потолке.
На лестнице послышались громкие шаги. Это возвращался Кото, видимо чем-то рассерженный. Он стремительно пересек веранду, но вдруг остановился и крикнул конторщику:
– Закройте ставни… И поживее! В комнате больная… Такой холод, а вы почему-то не распорядились насчет ставней. – Последние слова относились к Йоко.
Он с трудом раздвинул плохо открывающиеся сёдзи и, изумленный, замер у входа. Из комнаты на него пахнуло теплом, смешанным с ароматами духов, косметики и вина. При тусклой лампе, едва освещавшей середину комнаты, можно было разглядеть валявшиеся в беспорядке куски материи, шляпки, искусственные цветы, украшения из перьев. Буквально некуда было ступить. На подушках в позе гаремной красавицы, опираясь на локоть, полулежала Йоко в восхитительном нижнем кимоно. Она повернулась спиной к токонома и натянула на себя покрывало так, что шея оставалась открытой. Лицо ее порозовело после ванны и выпитого вина. Она мечтательно глядела на Кото. На столике у изголовья, в ведерке со льдом, стояла бутылка шампанского, а рядом стакан с остатками вина. Красным огненным змеем вокруг изящного бумажника и узелка в оливкового цвета платке вился поясок. Йоко играла одним его концом, который держала в матово-белых руках, украшенных кольцами.
– Как вы поздно! Пришлось, наверное, ждать… Бедный!.. Входите же. Ну, отшвырните эти вещи в сторону. Здесь такой беспорядок.
Вкрадчивый голос Йоко заставил Кото очнуться, и он вошел. Йоко протянула руку, обнажив ее почти до плеча, и сдвинула вещи в сторону. Показался кусок грязной, как земля, циновки. Кото бросил шляпу в угол, отодвинул валявшуюся на полу тонкую золотую цепочку и устало опустился на циновку напротив Йоко.
– Был у Нагата. Принес вам билет на пароход, – сообщил он, глядя на Йоко в упор, и стал рыться в кармане.
– Весьма признательна, – наклонив голову, с серьезной миной ответила Йоко и тут же, бросив на Кото озорной взгляд, добавила: – Впрочем, об этом после… Вы, наверно, замерзли… Ну-ка!..
Она небрежно выплеснула на поднос остававшееся в стакане вино, стряхнула с краев капли и снова наполнила стакан. Кото с досадой взглянул на нее:
– Я не пью.
– Вот как? Почему же? – Потому что не хочу.
Такой резкий ответ озадачил Йоко, которая привыкла легко подчинять мужчин своей воле, и она в замешательстве смотрела на Кото, не зная, как продолжить разговор. А Кото вернулся к тому, что его сейчас больше всего волновало:
– Что, этот Нагата – ваш знакомый? До чего спесив! Вообще-то не стоило, говорит, принимать деньги. От такого человека, как вы, но я, так и быть, возьму их на хранение, а вы, говорит, можете идти. Обещал на днях сообщить письмом вам лично все, что сочтет необходимым. Сказал как отрезал. Грубиян!
Йоко вдруг захотелось утешить Кото, она начала что-то говорить, но Кото ее перебил:
– Вы все еще плохо себя чувствуете?
Обретя прежнюю уверенность, Йоко с улыбкой ответила:
– Да, но боли не такие сильные… – Вид у вас отличный.
– Это, пожалуй, потому, что я приняла небольшую дозу лекарства. – Йоко указала на шампанское.
Не зная, что ответить, Кото молчал. Л Йоко, чтобы не ухудшать и без того плохое настроение Кото, продолжала мягким, слегка заискивающим тоном:
– Вам это кажется странным. Понимаю. Нехорошо пить вино, да еще здесь. Но что поделаешь? Я не знаю лучшего лекарства. Когда мне бывает особенно тяжело, как, например, сегодня, я принимаю ванну, выпиваю вина и ложусь в постель.
Она умолкла на секунду, потом с грустной улыбкой добавила:
– Посплю десять – двадцать минут и просыпаюсь в чудесном настроении, забыв обо всем, даже о боли… Потом вдруг начинает разламываться голова. И снова тоска, просто не нахожу себе места, плачу, как ребенок, потом снова ненадолго засыпаю. После всего этого я чувствую себя чуть лучше… С тех самых пор, как умерли родители, ко мне лезут со своими заботами родственники, хотя я их ни о чем не прошу. А порой, когда я думаю о том, что одна, без всякой помощи, должна воспитывать младших сестер… мне, взбалмошной, непохожей на других… Точь-в-точь как зонтик на пяти спицах, помните? Будьте же ко мне снисходительны. Спокойно улыбаться, когда хочется рыдать, свойственно таким сумасбродкам, как я. Без странностей я, пожалуй, не смогла бы жить. Впрочем, мужчине этого не понять.
Йоко вдруг вспомнила, какую острую грусть испытала, когда счастье с Кибэ оказалось недолговечным, вспомнила Садако, которой до конца дней суждено носить клеймо незаконнорожденной, и эту случайную встречу с Кибэ, таким осунувшимся и печальным. Ей вспомнился тот вечер, когда умерла мать. В доме Сацуки собрались родственники, которых раньше там никто не видел. Совершенно равнодушные, они с напускным участием принялись разглагольствовать о том, как помочь семье Сацуки, они распоряжались, словно хозяева, нисколько не считаясь с Йоко. Она слушала, слушала, потом вспылила и наговорила им грубостей… На лице Йоко появилось надменное и упрямое выражение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126