Вопреки ожиданиям, Курати бывал теперь в больнице каждые три дня. Й Йоко, разумеется, решила, что это тоже ради Айко. Из-за своих нелепых фантазий Йоко не знала, как держаться с Курати, и то относилась к нему сердечно и тепло, то холодно и отчужденно. Однако избавиться от чувства глубокой привязанности к Курати Йоко не могла. Напротив, чувство это становилось все крепче, все исступленнее. Йоко уже была не в силах ни утешать, ни оплакивать себя. Какой-то неведомый огонь сжигал ей грудь, не давал дышать.
«Одна только Садаё, которая борется со смертью… одна Садаё всем сердцем верит мне». Любовь к больному ребенку с новой силой овладела Йоко. «Только ради Садаё я все терплю и до сих пор не покончила с собой», – говорила себе Йоко.
Но однажды утром произошло событие, разрушившее и эту слабую надежду.
Выдался погожий, не очень жаркий день, небо было ясное и свежее, словно умытое, прилетевший из сада прохладный ветерок легонько шевелил занавески на окнах. Всю ночь дремавшая на стуле у постели Садаё Йоко вдруг почувствовала, что в голове у нее прояснилось. Эту ночь Садаё провела спокойно, к четырем часам утра температура упала до 37,8. Йоко чуть не подпрыгнула от радости. Впервые за все это время у Садаё была такая температура. Какое счастье, думала Йоко, полагая, что кризис миновал и Садаё спасена. Наконец-то сбылось ее самое сокровенное желание. Из-за Йоко Садаё заболела, но Йоко ее и выходила. Может быть, теперь судьба изменится и к Йоко. Ну конечно, изменится. Как было бы чудесно хоть немного пожить без забот. Ей уже двадцать шесть. Жить как прежде она больше не может. Пора начать новую жизнь. И перед Курати она виновата. Курати всем пожертвовал ради нее. И хотя дела у него шли неважно, они все же жили на широкую ногу. Она сможет примириться со всем, стоит ей только принять решение. Она все расскажет сестрам и станет жить вместе с Курати, а с Кимура порвет окончательно. Кимура… Йоко вспомнила тот вечер, когда между Курати и Кото произошел разговор. Она нарушила слово, данное Кото, и до сих пор так и не написала Кимура. Разве это хорошо? Конечно, мысли ее были заняты Садаё, по главная причина заключалась не в этом, просто она хотела скрыть от Кимура истинное положение вещей. Значит, она и перед ним виновата. Теперь ей не трудно представить, как страдал Кимура все это долгое время. Как только Садаё выйдет из больницы – а она непременно выйдет, – Йоко отложит все дела и напишет Кимура. Насколько спокойнее и легче ей тогда станет!.. Йоко вдруг показалось, что она уже написала это письмо, и ей захотелось поделиться с кем-нибудь своей радостью. Она огляделась. Справа от нее, в углу на циновке, спала Айко. Над постелью Садаё, чтобы не раздражать больную, не было сетки от москитов, зато Айко устроила себе небольшой полог. Через мелкие отверстия сетки лицо Айко казалось еще красивее, совсем как у куклы. И Йоко просто не верилось, что она до сих пор так ненавидела Айко, подозревая ее во всех смертных грехах. Улыбаясь, она приблизилась к Айко и позвала:
– Ай-сан… Ай-сан! – Айко с трудом открыла сонные глаза, но, увидев сестру, вскочила, видимо испугавшись, что слишком долго спала, и, как всегда, исподлобья взглянула на Йоко. В другое время это рассердило бы Йоко, но сейчас ей стало жаль Айко.
– Ай-сан, порадуйся, у Саа-тян жар наконец стал меньше. Тридцать семь! Поднимись на минутку и посмотри, как хорошо она спит. Только тихонько… – Голос у Йоко был неестественно громким и взволнованным.
Айко послушно поднялась, осторожно вылезла из-под сетки и, кутаясь в кимоно, подошла к Садаё.
– Ну, как? – спросила сияющая Йоко.
– Что-то очень уж она бледная, – тихо проговорила Айко.
– Это потому, что на лампе платок, – нетерпеливо возразила Йоко. – И вообще, когда жар спадает, вначале кажется, что больному стало хуже. Нет, правда, ей лучше. В этом и твоя заслуга, ты так заботливо за ней ухаживала.
Йоко ласково обняла Айко за плечи, чего раньше никогда не делала, и девочка боязливо съежилась.
Йоко сгорала от нетерпения. Скорее бы проснулась Садаё. Она порадовала бы ее хорошей новостью. Но будить девочку Йоко не отважилась и решила пока заняться уборкой палаты. Айко старалась все делать тихо, Йоко же, будто нарочно, против обыкновения, шумела, и Айко украдкой с удивлением посматривала на сестру.
Между тем рассвело, в палате погасили свет. В первую минуту стало как-то темно, но вскоре, как это всегда бывает летним утром, палату залили яркие лучи солнца. Вместе с легким ароматом листвы в комнату проникала утренняя свежесть. Белое кимоно в крупных разводах, которое надела Айко, и оби из красного муслина радовали глаз Йоко.
В это утро Йоко решила сама приготовить завтрак для Садаё и пошла на кухню, помещавшуюся рядом с дежурной комнатой. Она разогрела суп, принесенный из ресторана, и подсолила его для вкуса. Стоя у плиты, она с гордостью сообщала приходившим сюда сиделкам, что Садаё лучше. Когда она вернулась в палату, Садаё уже проснулась и Айко помогала ей сделать утренний туалет. Но, хотя жар спал, вид у Садаё был еще более скучный и болезненный, чем накануне. Что бы ни сделала Айко, Садаё все не нравилось, и она без конца капризничала. Но Йоко не сердилась на нее, даже радовалась, пусть капризничает, пусть перечит, ведь это значит, что к ней вернулись силы. Когда Садаё умыли и привели в порядок постель, солнце уже ярко светило. Йоко, радостно оживленная, пододвинула к кровати высокий столик. «Уж сегодня-то Садаё наверняка поест с аппетитом».
Совершенно неожиданно пришел Курати в легком кимоно, поверх которого было надето хаори из тонкого шелка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126